У легендарного лётчика Ивана Кожедуба было три золотых звезды Героя. Но Иван Никитович часто говорил, что имеется и четвёртая. Ею он считал свою жену Веронику. Грозный ас Кожедуб не уставал осыпать супругу ласковыми прозвищами. Знакомые только вздыхали: «Вот это любовь!», слыша, как Вероника превращается то в Верониченьку, то в Любимку, то в любимый кристалл.
Иван Кожедуб родился в украинской деревне Ображеевка в бедной семье. Отец мальчика – церковный староста, был человеком незаурядным, сочинял стихи, много читал. Сына Ваню не баловал, но заметив, что мальчик любит рисовать, этому занятию не препятствовал. Став юношей, Иван даже хотел поступать в художественный техникум, но именно в это время всерьёз увлёкся авиацией. Перед Великой Отечественной войной Иван стал курсантом военной школы лётчиков. В 1943 году его зачислили в истребительно-авиационный полк. В феврале 44-ого Иван получил свою первую звезду Героя. Через семь месяцев вторую. И через год третью.
Свою будущую жену Кожедуб впервые увидел 8-ого ноября 1945-ого года. Иван учился тогда в московской Академии Генштаба, а его часть размещалась в подмосковном Монино. Возвращаясь домой в электричке, Кожедуб и встретил красавицу Веронику. Молодой майор сидел напротив девушки и было видно, что он хочет заговорить, но стесняется. Так и не решившись познакомиться, Иван сошёл на своей остановке, сказав на прощание: «До свидания». И оно скоро состоялось. Только было уже отнюдь не случайным. Иван искал девушку, которая так ему понравилась по всем, проходящим мимо Монино, электричкам. И когда снова встретил Веронику, то подошёл и пригласил на танцы. Девушка согласилась прийти в Дом Культуры монинского гарнизона. А проходя по фойе заметила, что её кавалеру все офицеры, даже старше по званию, отдавали честь. В гардеробе Иван скинул верхнюю одежду и на его груди сверкнули три звезды Героя Советского Союза. Только тогда Вероника вспомнила, что видела портреты Ивана в газетах. «Так вот, с кем выпало познакомиться», – ахнула про себя девушка.
Новый год они встречали вместе. А уже второго января поженились. Через год родилась дочь Наташа. Учёба занимала почти всё время Ивана. Так что дома командовала Вероника. Весёлая, решительная, «главный адъютант и помощник», как шутил супруг, она умела и на рынке торговаться, и хорошо готовила, и вдобавок образовывала мужа, заставив его много читать.
А вот привыкнуть к профессии супруга Вероника долго не могла. Освоение Иваном новых самолётов превращалось для неё в серьёзное испытание. Как-то она даже попросила мужа перестать летать. Но ему предстояла ещё одна война – в Корее. Разлуку супруги пережили с трудом. Иван писал домой нежные письма: «Вот уже приближается Новый год, пятилетие нашей супружеской жизни, такой хорошей. Жаль, что мы не вместе встречаем наше первое пятилетие. Но ты не грусти. Будут у нас ещё счастливые минуты. Хочу поздравить вас всех с наступающим Новым годом. А тебя, женуля, с нашей крепкой неразрывной любовью». В Москву Иван Никитович вернулся в 1952-ом году, а вскоре у супругов родился сын Никита.
Главной движущей силой семьи Кожедубов всегда была только любовь. Дети не помнили, чтобы родители хоть раз обидели друг друга. Зато помнили, что из каждой поездки папа обязательно привозил подарки не только им, но и маме. Во всех домашних делах Иван Никитович полагался на жену и старательно скрывал от неё опасности своей профессиональной жизни – берёг супругу.
Кожедуб никогда не жаловался на здоровье, пока летал. Но, когда по возрасту с небом пришлось расстаться, начал болеть. В 1976-ом году у Ивана Никитовича случился инсульт. Вероника Николаевна сама ухаживала за мужем, учила его писать, занималась с ним речью, возила в санатории. И Кожедуб поправился. К сожалению, от инфаркта, который случился в 91-ом году, Вероника Николаевна спасти мужа не успела – её просто не было дома и некому было вызвать «скорую помощь».
С тех пор каждое второе января она приглашала близких отметить годовщину «нашей с Ванечкой», как она говорила, свадьбы. Веронике Николаевне было отмеряно ещё десять лет, и она провела их, окружённая любовью родных, но уже без прежнего счастья. Ведь рядом не было самого дорогого человека, с которым она душа в душу прожила 45 лет.
Иван Кожедуб родился 8 Июня 1920 года. В 1939-м в аэроклубе освоил У-2. В 1940 году призван в ряды Советской Армии. На следующий год учится в Чугуевской военной авиационной школе летчиков, летает на Ут-2 и И-16. Как одного из лучших курсантов его оставляют на должности инструктора.
В 1941 году с началом войны, вместе с персоналом школы, эвакуируется в Среднюю Азию. Там просится в действующую армию. Только в Ноябре 1942-го он получает направление на Степной фронт в 240-й ИАП, которым командовал участник войны в Испании Майор Игнатий Солдатенко. Первый боевой вылет Иван Кожедуб совершил 26 Марта 1943 года на самолете Ла-5. Он был неудачным - во время атаки на пару Bf.110 его "лавочкин" был поврежден "мессером", а затем обстрелян зенитной артиллерией советской ПВО. Кожедуб сумел довести машину до аэродрома, но восстанавливать ее уже не стали. Месяцем позже получил новый Ла-5, пятибачный вариант, с надписью на борту "Имени Валерия Чкалова" и бортовым номером "75".
Курская дуга. 6 Июля 1943 года. Именно тогда 23-летний пилот открывает свой боевой счет. Вступив в составе эскадрильи в схватку с 12 вражескими самолетами, молодой летчик одерживает первую победу - сбивает пикировщик Ju.87. На другой день он одерживает новую победу. 9 Июля Иван Кожедуб уничтожает сразу 2 истребителя Вf.109.
К Октябрю 1943 года командир эскадрильи 240-го ИАП Старший лейтенант Кожедуб совершил 146 боевых вылетов и лично сбил 20 самолетов противника. Он уже на равных дерется с немецкими асами. В его активе - смелость, хладнокровие, точный расчет. Технику пилотирования Кожедуб умело совмещает с ведением огня. В боях за Днепр летчики полка, в котором воюет Кожедуб, встретились с асами Геринга из эскадры "Мельдерс" и выиграли поединок. Увеличил свой счет и Иван Кожедуб. Лишь за 10 дней напряженных боев он лично сбил 11 вражеских самолетов.
7 Ноября 1943 года он был награжден Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ за 26 лично сбитых вражеских самолета. 4 Февраля 1944 года ему присвоено звание Героя Советского Союза.
В Мае 1944 года командир эскадрильи Капитан Кожедуб получил новый Ла-5ФН - подарок колхозника В.В.Конева. Он внес свои деньги в фонд Красной Армии и попросил построить самолет имени своего племянника, Подполковника Конева, погибшего на фронте. Просьба патриота была выполнена и машину передали Кожедубу.
Это был отличный истребитель облегченного типа с номером "14" и надписями, выведенными белым с красной окантовкой: на левом борту - "Имени Героя Советского Союза Подполковника Конева Г.Н.", на правом - "От колхозника Конева Василия Викторовича".
Ла-5ФН - подарок колхозника В.В.Конева летчикам 240-го ИАП
На этой машине Кожедуб сбил 8 самолетов противника, доведя счет своих побед до 45. Сбил он и несколько известных немецких Асов. Так, через несколько дней после получения самолета, на участке действия полка появилась группа немецких "охотников" на машинах, разрисованных черепами и костьми, драконами и прочими эмблемами в эдаком виде. На них летали Асы, одержавшие немало побед на Западном и Восточном фронтах. Особенно выделялась одна пара - с черепами и костьми на фюзеляжах. В активный бой они не вступали, предпочитая действовать со стороны солнца, обычно сзади сверху. Выполнив атаку, как правило, быстро скрывались.
В одном из вылетов Кожедуб вовремя заметил приближение со стороны солнца пары "охотников". Мгновенно развернувшись на 180 градусов, он бросился в атаку. Ведущий вражеской пары лобовой атаки не принял и ушел разворотом вверх - на солнце. Ведомый же, не успев повторить маневр своего командира, поздно начал делать боевой разворот и подставил борт своего Fw.190 под удар "лавочкина". Мгновенно вписав в прицел фюзеляж вражеской машины, с намалеванными черепами и костьми, Кожедуб хладнокровно расстрелял его...
В Июле 1944 года Кожедуб был назначен заместителем командира 176-го ГвИАП. Этот полк, первым в Советских ВВС, в Августе 1944 года перевооружили на новейшие истребители Ла-7. С Сентября 1944 года, уже в Польше, на левом крыле 1-го Белорусского фронта Иван Кожедуб ведет бои способом "свободной охоты". Сначала он получил трехпушечный вариант истребителя, а затем пересел на обычный двухпушечный. Именно этот самолет с бортовым номером "27", на котором Иван Кожедуб одержал 17 последних побед, сейчас является украшением коллекции Монинского музея авиации.
К середине 1944 года Гвардии Капитан Кожедуб довел счет боевых вылетов до 256 и сбитых самолетов противника до 48. 19 Августа 1944 года он был награжден второй медалью "Золотая Звезда".
В конце Сентября 1944 года по приказу командующего ВВС Маршала А. А. Новикова в Прибалтику для борьбы с истребителями - "охотниками" противника была направлена группа летчиков под командованием Кожедуба. Ей предстояло действовать против группы Асов под командованием Майора Хельмута Вика, за которым числилось, если верить немецкой пропаганде, 130 побед. Так сошлись друг против друга советская и немецкая школы истребителей-"охотников". В течении всего лишь нескольких дней боев наши летчики сбили 12 самолетов противника, потеряв лишь два своих. Три победы записал на свой счет Кожедуб. Потерпев столь сокрушительное поражение, немецкие "охотники" были вынуждены прекратить активные полеты на данном участке фронта.
Зимой 1945 года полк продолжал вести напряженные воздушные бои. 12 Февраля шестерка "лавочкиных" провела тяжелый бой с 30 вражескими истребителями. В этом поединке наши летчики добились новой победы - сбили 8 Fw.190, из них 3 - на счету Кожедуба. Наши потери - одна машина.
19 Февраля 1945 года, в бою над Одером, Кожедуб вписывает в свою биографию важный штрих - уничтожает реактивный самолет Me.262, в кабине которого находился унтер - офицер Курт Ланге из 1./KG(J) 54.
17 Апреля, в пятом за день вылете, над столицей Германии, он одержал свои последние победы - сбил 2 Fw.190.
К концу войны Гвардии Майор Кожедуб совершил 330 боевых вылетов, провел 120 воздушных боев и лично сбил 62 самолета противника. За высокое воинское мастерство, личное мужество и отвагу 18 Августа 1945 года ему было присвоено звание Трижды Героя Советского Союза.
У каждого летчика - аса свой, присущий только ему одному, почерк в небе. Был он и у Ивана Кожедуба - человека, в характере которого гармонично сочетались мужество, отвага и исключительное хладнокровие. Он умел точно и быстро взвесить обстановку, мгновенно найти в сложившейся ситуации единственно верный ход. Машиной он владел виртуозно, мог управлять ею даже с закрытыми глазами. Все его полеты представляли собой каскад всевозможных маневров - разворотов и змеек, горок и пикирований... Всем, кому приходилось летать с Кожедубом ведомым, нелегко было удержаться в воздухе за своим командиром. Кожедуб всегда стремился отыскать противника первым. Но при этом и "не подставиться" самому. Ведь в 120 воздушных схватках он ни разу не был сбит!
Кожедуб редко возвращался из боевого вылета без победы. Но, будучи ярко одаренным, талантливым человеком, в то же время неизменно проявлял великую скромность. Он, например, никогда не записывал на свой счет сбитый самолет противника, если сам не видел, как тот упал на землю. Даже не докладывал.
Ведь загорелся же немец! Все видели, - говорили летчики после возвращения на свой аэродром.
А вдруг он до своих дотянет, - возражал в ответ Кожедуб.
Как и многие другие наши летчики, Кожедуб никогда не заносил на свой счет и самолеты, уничтоженные совместно с новичками. Вот один из примеров классической групповой победы, приведенный в его книге "Верность Отчизне": "Август 1943 года... Мы получаем приказ немедленно вылететь на отражение большой группы вражеских самолетов. Наша десятка в воздухе. Впереди вижу не менее 40 пикировщиков Ju.87 в сопровождении Bf.109. Прорвавшись сквозь истребительный заслон атакуем "юнкерсы". Захожу одному в хвост, открываю огонь и вгоняю его в землю... Вскоре "юнкерсы" улетают, но приближанется новая группа - около 20 бомбардировщиков Не.111. В паре с Мухиным атакуем неприятеля.
Передаю ведомому:
Берем к клещи крайнего, - с двух сторон заходим к бомбардировщику. Дистанция подходящая. Командую - Огонь! Заработали наши пушки. Самолет врага загорелся, начал падать, оставляя за собой шлейф дыма..." (по возвращении на аэродром, этот самолет был записан на счет Василия Мухина).
И таких вот "подачек" в активе Кожедуба было не менее 5. Таким образом, реальное число уничтоженных им самолетов противника значительно больше, нежели официально значится на его личном счету:
Список фициальных побед И.Н.Кожедуба
К концу войны он совершил 330 боевых вылетов, провел 120 воздушных боев, в которых уничтожил 62 вражеских самолета, в том числе:
пикировщики Ju.87 - 17 штук;
бомбардировщики Ju.88 - 2 штуки;
штурмовики Hs.129 - 3 штуки;
бомбардировщики He.111 - 2 штуки;
истребители Bf.109 - 16 штук;
реактивный истребитель Ме.262 - 1 штука.
истребители - бомбардировщики Fw.190 - 21 штука;
В годы Великой Отечественной войны в 120 воздушных боях украинец Иван Кожедуб уничтожил 62 фашистских самолета, а также два американских истребителя, атаковавших его по ошибке. Причем, в отличие от трижды Героя Советского Союза Александра Покрышкина (59 воздушных побед) и других асов, сам Кожедуб ни разу не был сбит.
Вместе с его внучкой Аней поднимаемся по аллеям мемориального комплекса на Поклонной горе, где выставлены артиллерийские орудия, минометы, самоходки, танки времен Второй мировой. Дольше всего, разумеется, задержались и фотографировались возле самолетов.
Анна Никитична Кожедуб — невысокая стройная девушка. Во время знакомства представилась просто: «Аня…»
— На деда-крепыша вы не больно похожи, — пытаюсь сообразить что-то вроде комплимента.
— Придерживаюсь женской линии, — смеется Аня. — Кстати, вы смотрели художественно-документальный фильм «Тайны века. Две войны Ивана Кожедуба»? В роли моей бабушки Вероники Николаевны Кожедуб снялась я.
— Господи, а я думаю, вроде где-то видел ваше лицо! Только в фильме вы выглядите значительно старше — тоже красивой, но уже солидной дамой.
— Так было задумано по сценарию. А гримеры из вас что угодно сделают. Во время съемок словно погрузилась во времена молодости дедушки и бабушки. Это было самое счастливое время моей жизни, когда были живы и они, и папа.
— А что случилось с отцом, почему рано умер?
— После учебы в Суворовском училище папа тоже хотел стать летчиком. На медкомиссии у него нашли какой-то недостаток зрения. Мы жили в Ленинграде. Там одно время служил дедушка, жила моя другая бабушка — мамина мама. В Питере родилась и я. А папа окончил военно-морское училище подводного плавания. Родители восемь лет жили на Севере, в гарнизоне Полярный. Отец там облучился. Хотя служил на дизельной лодке. Что могло излучать? Может, торпеды с ядерными боеголовками? Словом, отец начал болеть, его списали на берег. У них чуть ли не пол-экипажа умерло от онкологии. Вот и папу похоронили на Новодевичьем вместе с дедушкой и бабушкой. Там, под памятником, могила устроена, как склеп.
— Иван Никитич тоже ведь еще не старый был…
— За месяц-два до смерти деда несколько раз в квартиру тети Наташи и моего двоюродного брата Васи залетал голубь. Дед добродушно называл этих птиц серунами. Говорил, это их вторая натура. Примерно в это время он лег в госпиталь. Сердце пошаливало, давление… Чувствовал себя настолько неважно, что попрощался с бабушкой капитально, словно возвращаться домой уже не собирался. Но вернулся! Вроде полегчало. И первого августа они с бабушкой были уже на даче. А мы с мамой улетели в Крым.
Через неделю бабушка поехала по делам в гарнизон. А когда вернулась, увидела возле калитки «таблетку» — местную «скорую». Наш сосед по даче маршал авиации Герой Советского Союза Иван Иванович Пстыго, с которым дед общался незадолго до этого через забор, рассказывал, что Иван Никитич сам вызвал «скорую». А московская «скорая» (из Кремлевской больницы) опоздала. Два часа откачивали — безрезультатно. Обширный инфаркт.
Вот вам и голуби… Мне тогда было девять лет. Это был один из самых тяжелых дней в моей жизни. Первого сентября мы пришли в школу. Учительница сказала: «Дети, у нашей Анечки Кожедуб нынешним летом случилось большое горе — умер дедушка, знаменитый летчик». Я разрыдалась.
— Как они познакомились с вашей будущей бабушкой Вероникой?
— Впервые увидели друг друга в электричке, идущей из Москвы в Монино, — продолжает Аня. — Дед учился там в военно-воздушной академии. Вероника заканчивала 10-й класс. Кожедуб, уже майор, был очень стеснительным. Даже разговор боялся завести. Позже оправдывался, что ее красота ослепила его.
Потом они снова встретились в Монино. Иван пригласил ее в Дом офицеров на танцы. В гардеробе снял реглан. Девушка увидела три звезды Героя — и чуть не убежала. Испугалась. Она тоже была из простой семьи. Дед, кстати, с улыбкой рассказывал, что на службе он не блистал изысканными манерами, мог и матюгнуться, если человек поступил непорядочно или отлынивал. Так некоторые армейские острословы за глаза называли его Триждыдубом. Дед не обижался.
Всю жизнь дедушка называл бабушку своей четвертой золотой звездой. У них была уже трехлетняя дочурка, тетя Наташа, старшая папина сестра, когда Кожедуба забрали на войну в Корею. В буквальном смысле забрали — семья втроем отдыхала в Кисловодске. И вдруг вечером в номер явились два офицера госбезопасности и предложили Кожедубу поехать с ними. Бабушка и дедушка Бог знает что подумали. Ведь и после войны были аресты. Но деда привезли в обком партии, к первому секретарю, в кабинете которого был телефон правительственной связи. Командующий авиацией Московского военного округа генерал Василий Сталин потребовал, чтобы Кожедуб срочно вылетал в Москву…
В Корее дед командовал истребительной авиадивизией. Там наши летчики намолотили столько американских и австралийских самолетов, что Штаты были вынуждены отказаться от своего плана «Дропшот», предусматривавшего атомную бомбардировку 300 главных промышленных городов Советского Союза. Многие историки говорят, что так Кожедуб и другие наши летчики предотвратили третью мировую войну.
Наверное, насмотревшись на войнах смертей, дед очень любил жизнь. Во всех ее, казалось бы, малозначительных прозаических проявлениях. В дневнике, который вел с молодости, мог записать: «Ел персики. Спал»…
Он очень любил проводить время со мной. Проникался моими детскими интересами и как бы заново открывал для себя жизнь. С большой нежностью относился к детям и взрослым. У нас в Монино часто бывала моя подружка Катя Покрышкина, внучка Александра Ивановича, тоже трижды Героя. А позже, в МГИМО, я училась на юриста-международника с внучкой маршала Рокоссовского…
На старости лет дед был глуховат. А в доме командовала бабушка. На ней все держалось. После тяжелого инсульта к полноценной жизни дед вернулся ее стараниями. Даже писать учился заново! Бабушка привыкла, чтобы ее команды выполнялись беспрекословно и немедленно. Бывало, просит деда подать пиалу для чая. Тот не слышит. Бабушка повторяет громче. Он снова не понимает. Тут уже бабушка как рявкнет: «Пиа-алу подай, пожалуйста!» Он подает и улыбается. Улыбка у него была добрая, как у Юрия Алексеевича Гагарина, с которым он дружил.
«Защищая бомбардировщик союзников, Кожедуб сбил два… их же истребителя»
— Летом на даче часто просил меня: «Иди, солнышко, мяты пошукай, чайку заварим», — продолжает рассказ Аня Кожедуб. — Вообще-то он хорошо, практически без акцента, говорил по-русски. Но на старости лет в его речи все чаще проскакивали родные украинские слова. Вспоминал свою Сумщину, село Ображиевку под Шосткой. Дедушка Иван Никитич писал картины маслом. Иногда на украинские мотивы. Я побывала на его родине уже после его смерти. Очень красивые места, замечательные люди.
— Кроме чая с мятой, какие-то гастрономические пристрастия у Ивана Никитича были?
— Он вообще-то был всеядным, неприхотливым. Ел все, что бабушка готовила. А там такие разносолы случались — мама дорогая! И чахохбили из курицы с грецким орехом, и рыба-фиш, и ножки куриные фаршированные, и лимонный конфитюр (я его обожала), и варенье из лепестков роз… Все это Вероника Николаевна делала сама.
И, конечно, вино во время обедов и ужинов лилось рекой. Деду много дарили разных красивых бутылок. Это тоже здоровья не прибавляло. А к нему разные друзья валили. С тем выпей, тому не откажи. Бабушка, женщина гостеприимная и компанейская, порой жутко психовала, когда, бывало, дед не просыхал. А он: «Верониченька, ну что ты злишься? Ты же знаешь: «три танкиста выпили по триста, бравый сокол выпил девятьсот!..»
*Иван и Вероника очень любили друг друга и прожили душа в душу 45 лет
— Вероника Николаевна умерла уже после Ивана Никитича?
— Да. У нее было заболевание легких. Она сильно курила. Научилась от переживаний, когда ждала деда из Кореи.
— Иван Никитич тоже курил?
— Да. После войны бросил. Работал военным летчиком-испытателем. Так его разнесло вширь — не помещался в кабинах испытываемых аппаратов! У нас даже фото где-то было, где он в Музее авиации страшно веселится, пытаясь влезть в кабину своего Ла-7. И, как гласит семейная легенда, Наташка (дочь) с бабушкой моей лет в сорок снова как бы заставили его курить! Хотя не представляю, как можно было нашего деда заставить что-либо делать по принуждению. Очень упрямый был.
А бабушка-то и умерла, собственно, из-за чрезмерного увлечения сигаретами. «Стюардесса» ей нравилась, как сейчас помню! Курево практически не выпускала изо рта. Во время обедов и ужинов, на которых я иногда присутствовала, помню, даже, пока Вероника ела, рядом в пепельнице тлела сигарета, что жутко бесило моего папу. Он всегда ее украдкой тушил. Бабушка сразу в крик!
Подростком и я научилась курить. Бабушка сначала ругала меня. Потом курили вместе. Делились своими женскими горестями.
— А что старшая дочь Кожедубов — ваша тетя Наташа?
— Рано умерла. Тоже от тяжелой болезни. У нее остался сын — мой старший двоюродный брат Василий. Ему сейчас 40 лет. Живет в Москве. Наталья Ивановна была очень талантливой личностью. Училась в МГИМО, блестяще играла на пианино, обладала литературными способностями.
…Чтобы соскочить с печальной темы, я вспомнил малоизвестный факт из боевой биографии знаменитого летчика, о котором в советское время знали только немногие, да и те говорили шепотом.
— Как это в конце войны с фашистами Иван Никитич умудрился сбить два самолета союзников?
— Об этом я узнала уже после смерти деда от его бывшего ведомого Героя Советского Союза генерал-майора авиации Сергея Макаровича Крамаренко. Во время боя в небе Германии, это был апрель 1945 года, Кожедуб увидел, как к американскому тяжелому бомбардировщику В-17 «Фортресс» устремилась группа «мессеров», и попытался отогнать их от «Летающей крепости». Союзнические истребители сопровождения, видать, не поняли намерений советского летчика, приняли его за немца и открыли заградительный огонь. В пылу боя, уйдя переворотом от их трасс, Иван Никитич в долгу не остался и мгновенно атаковал. Летчик одного подбитого им «Мустанга» успел выброситься с парашютом. А второй взорвался в воздухе. Все это зафиксировал фотокинопулемет самолета Кожедуба. Могли быть серьезные неприятности. Командир полка полковник Чупиков посоветовал Ивану Никитичу помалкивать об этом инциденте и отдал «на память» проявленную пленку, чтобы она не попала к кому не следует. Слава Богу, обошлось.
— Почему Кожедуб летал исключительно на самолетах советского производства, а не на, скажем, истребителе «Аэрокобра», как Покрышкин, — их американцы поставляли по ленд-лизу?
— Да, Сергей Макарыч рассказывал, что «Кобра» — отличный самолет, с кондиционером. А в кабине «Лавочкина» воздух нагревался порой до 60 градусов. Да задымленность от выхлопных газов двигателя была такой, что иногда летали с открытым фонарем, чтобы не угореть. Но Кожедуб служил в элитном, так называемом маршальском полку — его опекал главком ВВС главный маршал авиации Александр Новиков. Такая часть должна летать, сами понимаете, только на отечественной технике! И воевали, как видите, наши соколы на ней неплохо.
— Какие отношения у Ивана Кожедуба были с другим нашим асом Александром Покрышкиным — тоже трижды Героем? Не было между ними какой-то ревности?
— Насколько я знаю, Александр Иванович был не особо компанейским человеком, не таким теплым, как дед. Помню, Мария Кузьминична, жена Покрышкина, даже как бы завидовала моей бабушке, которую дед называет пятидесятью ласковыми прозвищами, а ее Александр Иваныч — только «Мария» всю жизнь. Дед-то мой ко всем относился тепло и с любовью. Александра Ивановича, думаю, уважал. А Покрышкин относился к нему, пожалуй, просто как к коллеге по цеху. Тоже, конечно, с уважением.
Однажды мне довелось услышать байку, вроде бы два аса недолюбливают друг друга. «Бред абсолютный!» — сказал мой папа. Возможно, такой дурацкий слух возник из-за природной сдержанности Покрышкина. Он же сибиряк, а дед — щирый украинец! Они небо делили в свое время не ради удовлетворения амбиций, просто дело общее делали. Воевали на разных фронтах, познакомились лишь после войны, служили в разных войсках — дед в ВВС, Покрышкин — в ПВО. Так что в молодости подружиться не представлялось возможным. А в старости люди труднее сходятся. Поэтому они, хоть и встречались, друзьями не стали. Зато я с внучкой Покрышкиных Катей подружилась, еще когда наши мамы вывозили нас в колясках на прогулку. Выяснилось, что живем в одном доме в соседних подъездах. Мамы подружились. И папы дружили.
Семья, друзья и привязанности
Жила семья генерала, а в конце жизни - маршала Кожедуба, конечно, безбедно, но, по нынешним понятиям, скромно. Была служебная «Волга», была машина у Вероники Николаевны - в 50-е годы она освоила «москвич». В 80-е - появился «ВОЛЬВО».
Была ничем не выдающаяся дача в Монине, там, где на краю территории Военно-воздушной академии, в углу между Монинским поворотом и Горьковским шоссе размещались госдачи для авиационных генералов и маршалов - членов Военного совета ВВС и для известных авиационных командиров. Среди соседей по даче были заместитель главкома ВВС маршал авиации С.А. Руденко, начальники Военно-воздушной академии маршалы авиации С.А. Красовский и Н.М. Скоморохов, маршалы авиации П.С. Кирсанов и Г.П. Скориков, командующий Дальней авиацией генерал-полковник В.В. Решетников, начальник вузов ВВС генерал-полковник Г. У. Дольников, заместитель командующего Дальней авиацией генерал-лейтенант А.А. Плохов…
Несмотря на занятость по службе, большое внимание Иван Никитович уделял своим детям и старался держаться с ними на равных:
У них свой, неподдельный мир, - говорил Кожедуб. - Простой ли, сложный - не знаю, но честный.
«Конечно, отец был необыкновенный человек, - с грустью вспоминала дочь, Наталья Ивановна. - Когда я была маленькой, ученицей младших классов, то дружила с дочерью маршала Конева, тоже Натальей. Помню, что когда Конев входил в комнату, где мы занимались, и я видела его огромную лысую голову, то вжималась в стул, а душа моя наполнялась ужасом. Отец же всегда появлялся передо мной в потоке солнечного света, золотящего его чуб, посланцем добрых сил, всегда с какой-то необыкновенной новой мыслью, идеей, веселой шуткой…»
«Отец играл с нами нечасто, но если вступал в игру, то серьезно, и это было действительно здорово. Мы помнили все подробности и повороты игры долго, наверное, всю жизнь… Пытались повторять, в том же духе играть без него, но не получалось, не хватало чего-то очень важного», - говорил Никита Иванович Кожедуб.
Наташу, родившуюся в 1947 году, Кожедуб боготворил и баловал. После окончания школы дочь училась на филфаке МГУ, затем перевелась на экономический факультет МГИМО.
Наталья Ивановна была тонким и одаренным человеком, благоговейно хранившим память об отце. Исключительно скромная в жизни, она работала на незаметной должности корректора, а затем редактора в различных редакциях военных газет и журналов. Живой и общительный человек, она увлекалась театром, знала многих актеров и режиссеров.
В 1966 году она вышла замуж, а 12 января 1970 года у Натальи Ивановны родился сын Василий - старший внук Ивана Никитовича. Василий Витальевич получил медицинское образование, живет и работает в Москве.
Будущее своего «наследника», сына Никиты, Кожедуб, естественно, не мыслил без авиации. Впоследствии, посоветовавшись с друзьями, он отдал сына в Ленинградское суворовское училище, надеясь, что, окончив его, тот поступит в летное и станет летчиком.
Никита рос впечатлительным, скромным, романтично настроенным мальчиком. Он много читал, прекрасно рисовал, хорошо играл на гитаре. С большим уважением и почтением он относился ко всем членам своей семьи. Обладал он и тонким чувством юмора. Вот один из эпизодов, рассказанный им:
«Однажды, поздно вечером, еще в детстве, меня разбудили крики и зажженный в комнате свет. Я открыл глаза и увидел отца, бегающего по квартире с ружьем.
"Наверное, началась война", - пришла в голову печальная мысль.
Но причина переполоха оказалась существенно меньшего масштаба. Отец, выглянув во двор, заметил воров, снимавших колеса с его новой, 21-й "Волги". Инстинкт собственника немедленно проснулся в нем и, выхватив из шкафа подарочную, никогда не стрелявшую двухстволку, изрыгая угрозы в адрес расхитителей, он появился в проеме окна. Жулики, заметив грозную фигуру, да еще при оружии, немедленно ретировались».
Никита успешно окончил Суворовское училище, но из-за небольшой потери зрения медкомиссию в летное училище не прошел, что вызвало большое разочарование отца и его едва скрываемый гнев на медицину. Никита немедленно пошел по намеченному заранее запасному пути. Не зря многие товарищи и сослуживцы считали, что именно морская служба являлась его подлинным призванием. В 1970 году Никита Иванович Кожедуб поступил в Высшее военно-морское командное училище имени Фрунзе.
Училище находилось в Ленинграде, и Никита, знакомый с семьей Петренко с детства, получая короткие увольнения, по старой привычке заходил к ним. Евгений Васильевич Петренко, считавший, что молодой парень не должен сидеть «со стариками» и вообще не должен сидеть, настойчиво предлагал Никите познакомиться с Олей, дочерью его товарища, жившей в соседнем доме, прогуляться с ней, сходить в кино. Надо заметить, что и Петренко, и Оля жили в соседних домах на улице Красного Курсанта. На этой улице, ранее носившей название Большая Спасская, стоял известный Спасский собор, когда-то располагался Второй кадетский корпус, где в разные годы преподавали адмирал Макаров, создатель первого русского самолета Можайский, академик Крылов, другие известные ученые России.
Однажды, после долгих уговоров Петренко, Никита согласился «нанести визит вежливости» и, зажав в руке бумажку с номером квартиры Ольги, отправился к ней. «Здравствуйте, Ольга Федоровна! Я Никита Иванович, меня Петренки прислали» - так запомнила Ольга свою первую встречу с будущим мужем. Запомнила еще и потому, что ее, тогда пятнадцатилетнюю девочку, еще никто не называл Ольгой Федоровной.
Отношение к военным у ленинградцев в то время было сдержанным и довольно прохладным. В чем была причина, сказать трудно. Возможно, это было проявлением душевной боли из-за колоссальных потерь мирных жителей в годы блокады, которых их защитники не уберегли. «Я несколько раз спрашивала Никиту: "Вы не могли бы переодеться в гражданское?" - вспоминает Ольга Федоровна. - На что он, как курсант, которому это было не положено по уставу, отрицательно мотал головой».
Позднее Ольга поступила на филфак Ленинградского университета и выходила замуж уже студенткой. На свадьбе Никиты и Ольги, которая состоялась в феврале 1975 года, Иван Никитович и Евгений Васильевич были оба в гражданском, без орденов и предельно серьезны. Была насторожена и Вероника Николаевна. Дело в том, что Ольга Федоровна накануне свадьбы сказала Веронике Николаевне, что не собирается менять фамилию, хочет остаться со своей - девичьей. По ее собственному признанию, она ожидала споров, давления, но Вероника Николаевна нашла краткий, но очень сильный аргумент:
И как же ты будешь ездить с ним по гарнизонам, милочка? Ведь с другой фамилией тебе придется долго объяснять - кто ты есть.
Впоследствии Никита служил на Северном флоте в качестве командира БЧ-5 на дизельных подлодках. Участвовал в нескольких дальних походах в Арктику и Средиземное море. Долгое время молодые жили в Полярном Мурманской области, где снимали комнату. От квартиры, которую поспешили было предоставить сыну трижды героя интенданты, Никита Иванович с трудом, но твердо отказался.
Товарищи Никиты Ивановича по службе единодушно отмечают его высокую порядочность, человечность, профессиональную подготовленность. С некоторыми моряками, отслужившими на флоте срочную службу, он всю жизнь состоял в переписке. Дружеские отношения он поддерживал с большинством соратников-офицеров и после увольнения с флота.
В 1982 году он окончил командные курсы при Академии ВМФ имени Гречко, но ситуация на флоте, как и во всей стране, стремительно менялась, и к морской службе Никита Иванович уже не вернулся. Он служил в закрытом военно-морском институте и в 1985 году был переведен на службу в военную приемку в Москву. Ушел в запас Никита Иванович Кожедуб в 1987 году, в звании капитана 3-го ранга. А умер он 27 ноября 2002 года от последствий тяжелой травмы, на два дня пережив свое пятидесятилетие.
…Льготы некоторым категориям заслуженных людей, так не дававшие покоя определенной части интеллигенции Советского Союза накануне его крушения, по сравнению с тем, что сейчас в России приходится на долю богатейших людей, кажутся просто смешными. Семья Кожедуба могла закупать продукты в специальной столовой на 120 рублей в месяц, заказывать книги, выходящие в центральных издательствах страны, пользоваться услугами спецполиклиник. Были у Ивана Никитовича и помощники-адъютанты, и служебный автомобиль «Волга». В течение многих лет адъютантом Кожедуба был прапорщики. В. Розенков.
Конечно, Иван Кожедуб был автомобилистом, но не слишком заядлым, как, скажем, Брызгалов, Куманичкин или Вероника Николаевна. Любопытно, что, по утверждению жены, у Ивана Никитовича никогда не было водительского удостоверения. Он считал, что не гоже иметь такой «примитивный» документ военному летчику 1-го класса да еще трижды герою. Интересно, что Мария Кузьминична, жена Покрышкина, утверждала, что и Александр Иванович также ездил без прав и никогда их не имел.
К автомобильной теме в семье Кожедубов относится и история, произошедшая в начале 2000-х годов и рассказанная невесткой маршала, Ольгой Федоровной Кожедуб.
Анна Никитична, внучка Ивана Никитовича, еще будучи студенткой, очень неплохо освоила вождение автомобиля и как-то подвозила пожилого знакомого преподавателя-немца на повышенной скорости, с резкими разгонами и быстрым торможением. Немец оказался человеком, наделенным чувством юмора, и после десяти минут такой езды философски изрек:
Теперь я представляю, что испытывали мои соотечественники, встречаясь в воздухе с Кожедубом, если я испытал такое в короткой поездке по земле с его внучкой.
В 1976 году у Кожедуба на даче случился инсульт. У него произошло расстройство речи, на полгода отказала правая сторона. Вероника Николаевна испугалась, но, быстро придя в себя, с присущей ей энергией взяла на себя функции и лечащего врача, и строгой медицинской сестры, и поварихи, и сиделки: проштудировала соответствующую медицинскую литературу, добилась консультаций у лучших специалистов страны, перевела мужа на диетическое питание, строго контролировала лекарственный режим, за полгода дважды вывозила его в санаторий. Здоровье Ивана Никитовича пошло на поправку.
Прошло время, и прежний, с молодости заведенный порядок вновь воцарился в доме. Званые вечера, юбилеи, годовщины, встречи - застолья, застолья, застолья…
Иван Никитович был знаком со многими знаменитыми людьми. Он знал Г. Жукова и А. Василевского, М. Шолохова и А. Фадеева, Б. Пастернака и А. Твардовского, М. Светлова и A. Ахматову, И. Дунаевского и Д. Шостаковича, И. Курчатова и С. Королева, Ю. Гагарина и В. Комарова, А. Туполева и С. Ильюшина, С. Лемешева и И. Козловского, Н. Черкасова и Ю. Никулина, Л. Целиковскую и Л. Орлову, М. Бернеса и B. Высоцкого, В. Харламова и Э. Стрельцова, М. Таля и М. Ботвинника, наконец, Н. Хрущева и Л. Брежнева…
Самые разные люди были и среди его друзей, однако главное место в его душе всегда занимали фронтовые друзья и однокашники по академиям: Василий Мухин, Кирилл Евстигнеев, Леонид Прохоров, Павел Брызгалов, Дмитрий Титаренко, Алексей Амелин, Павел Масляков, Александр Молодчий, Павел Щербина, Леонид Беда, Виталий Попков, Александр Куманичкин и Николай Гулаев… Но ближайшим товарищем оставался все же Евгений Васильевич Петренко, о котором мы уже не раз упоминали. С Петренко Кожедуб сошелся еще во время учебы в Монинской академии, затем они тесно дружили во время службы Ивана Никитовича в Ленинграде, где жил, выйдя в отставку, Евгений Васильевич. Человек неистощимого юмора, любитель всевозможных шуток и розыгрышей, он был близок Кожедубу по духу. Чего только стоили их восторженные встречи, свидетелями которых были домашние:
Вано, дорогой! Где ж ты пропадал столько времени?
Так тебя ж, друже, шукал.
Так, видать, не шибко быстро шукал, раз такой живот отрос…
Крепкая дружба связывала Ивана Никитовича с летчиком-штурмовиком дважды Героем Советского Союза генерал-лейтенантом авиации командующим авиацией Белорусского военного округа Леонидом Игнатьевичем Бедой - человеком веселым, всегда готовым не только поддержать хорошую шутку, но и разыграть товарища. Беда, как многие летчики, отличался небольшим ростом. «Ты не "беда", - шутил Иван Никитович, - ты маленька лышенька».
Иногда, не обращая внимания на недовольное лицо Вероники Николаевны, в доме появлялся худой и высокий, с зычным голосом, известный ас-североморец, который после тяжелого ранения, без ног, вернулся в кабину истребителя и одержал несколько побед, а после войны стал известным писателем - Герой Советского Союза Захар Сорокин. Тяжелобольной человек, он обладал огромной волей к жизни. Он громко шутил, дарил свои книги и не был навязчив - его визиты никогда не превышали получаса. Однажды Кожедуб заметил, как с висков сидящего рядом и шутившего Захара буквально струится пот - он рассказал об этом Веронике Николаевне и позднее настойчиво ходатайствовал за Захара в госпитале, говорил о нем со знакомыми врачами, просил за него.
В библиотеке Кожедуба хранилась книга Захара Сорокина - «В небе Заполярья», на форзаце которой наискось, крупным, быстрым и разборчивым почерком безногого летчика было начертано:
Был и я в кровавой бане,
Бил «дорнье» и «месса».
Почитай-ка вот Захара,
Глянь для интереса.
Нередко в 50-е годы чета Кожедубов бывала в обществе великого тенора, народного артиста СССР И.С. Козловского. Иван Семенович любил собрать у себя на даче самых разных гостей, удивить порой исполнением самых неожиданных вещей. Среди них были и неизвестные русские романсы, и ядреные частушки, сопровождавшиеся залихватской пляской прославленного артиста, такого строгого и официального на своих концертах.
Была дружна семья Кожедубов с конструктором ракетных двигателей академиком В.П. Глушко и авиаконструктором С.А. Лавочкиным, с создателем систем авиационных вооружений Б.Г. Шпитальным. Неповторимы были непринужденные, неизменно веселые встречи Ивана Никитовича с выдающимся авиаконструктором А.Н. Туполевым. Бывал он в гостях у авиаконструктора А.С. Яковлева. Вероника Николаевна рассказывала, как во время одного из посещений Яковлева тот обратился к Кожедубу с прочувствованными словами:
Эх, Ваня! Воевал бы ты на «яке», я бы все КБ закрыл.
Еще в мае 1945 года Иван Никитович побывал в КБ С.А. Лавочкина. С тех пор его с конструктором, а позднее - и «с коллективом КБ» связывала крепкая дружба. Кожедуб часто бывал здесь, приезжал сюда на все юбилеи. Интересную деталь подметил историк НПО имени Лавочкина Г. Серов, прослушивая сохранившиеся магнитофонные записи торжественных собраний. На одном из них Иван Никитович достаточно долго, переживая, рассказывал о тяжелом бое, когда ему удалось сбить два ФВ-190, пилотируемые опытными летчиками. Наши летчики вернулись живыми только благодаря исключительным летно-тактическим качествам Ла-5. Кожедуб еще раз благодарил работников КБ за создание прекрасной боевой машины.
Следом за Иваном Никитовичем выступал Герой Советского Союза И.Е. Федоров - выдающийся летчик-испытатель и боевой летчик, воевавший еще в Испании. Иван Евграфович известен в авиационных кругах России больше не как покоритель звукового барьера, а как удивительный рассказчик фантастических историй, разыгравший в своей жизни десятки доверчивых корреспондентов, а в конечном счете - и читателей самых разных изданий. И тут Иван Евграфович, посмеиваясь, рассказал, как однажды он ловко пристроился в круг «фокке-вульфов», штурмующих наши войска, и одного за другим ловко посбивал их всех.
С удовольствием встречались супруги Кожедубы с режиссером С.Ф. Бондарчуком и писателем А.В. Софроновым, с поэтами Н.М. Грибачевым и Я.В. Смеляковым, с художниками А.И.Лактионовым и Б.М. Щербаковым, со скульпторами Н.В. Томским и Л.Е. Кербелем, с актерами И.В. Переверзе-вым, Б.Ф. Андреевым, Н.А. Крючковым, М.А. Ульяновым…
Дружеские отношения Иван Никитович поддерживал с соседями по подъезду его последнего (с 1966 года) «маршальского» дома на улице Сивцев Вражек - с маршалами А.М. Василевским, Р.Я. Малиновским, С.К. Тимошенко, И. X. Баграмяном, П.С. Батицким, А.Е. Головановым, с их семьями.
Соседом Кожедубов по этажу был единственный «не маршал» в «маршальском» доме, но очень влиятельный человек, генерал-полковник авиации А.Н. Пономарев. Был он братом секретаря ЦК Б.Н. Пономарева, что позволяло ему оставаться независимой фигурой, поколебать которого или убедить в чем-то было весьма непросто. Пономарев был заместителем главкома ВВС по вооружениям. По мнению многих, это был прекрасно образованный человек (он окончил французскую военную академию Сен-Сира), «впитавший в себя культуру французской школы».
В соседнем доме жил во время своих приездов в столицу М.А. Шолохов. С великим писателем Кожедуб несколько раз встречался, не скрывая искреннего уважения и почтения.
Дружеские отношения сложились у него и с Борисом Полевым. Познакомившись с писателем в 1945 году, он по его просьбе высказал несколько «профессиональных замечаний» на тему пилотирования «лавочкина», которую Полевой затронул в своей книге. Впоследствии, даже через много лет, во время встреч Полевой неизменно спрашивал:
Нет ли новых замечаний, товарищ генерал? На что Кожедуб в тон ему отвечал:
Есть. Есть новые уточнения, товарищ писатель, касательно дутика.
У маршала Г.К. Жукова Кожедуб бывал отнюдь не в лучшие его годы.
Иван Никитович всегда помнил и очень ценил то, что с ним он познакомился еще во время войны, в конце ноября 1944 года, когда в числе лучших воздушных «охотников» был представлен командующему 1-м Белорусским фронтом. Георгий Константинович, со своей стороны, относился к Кожедубу очень тепло, доверительно, можно даже сказать, по-отечески. Теплые отношения связывали и супруг маршалов, бывших почти ровесницами, - Галину Сергеевну и Веронику Николаевну. Не раз приезжали Кожедубы на дачу маршала.
Вот, по нескольку звезд у нас, - улыбаясь, указывал Г.К. Жуков на высшие награды Ивана Никитовича. - Но какие же все-таки разные эти звезды.
Иван Никитович рассказывал, как Жуков с женой вскоре после войны приехал в один из военных санаториев. Время было обеденное, и ворота санатория оказались закрытыми, а привратник куда-то ушел. Георгий Константинович, одетый в гражданское, вышел из машины, в растерянности подошел к забору. Жукова увидели и узнали офицеры, находившиеся на прогулке. Через секунды группа людей с заметной военной выправкой подошла к воротам, сняла их с петель и положила перед маршалом. Трудно сказать, все ли детали этого рассказа правдоподобны, но в нем заметен русский характер той любви, которую снискал в народе маршал.
Главный маршал авиации Герой, а в конце жизни - дважды Герой Советского Союза П.С. Кутахов, главком ВВС с 1969 по 1984 год, познакомился с Кожедубом еще в Академии ВВС. Позднее, будучи генерал-майором, он учился в Академии Генерального штаба, был на курс младше и поначалу отнесся к Кожедубу настороженно. Наверное, его, старшего по возрасту и по опыту (а Кутахов был 1914 года рождения, стал командиром полка еще в мае 1944 года), настораживали высокие нафады и почти легендарный послужной список нашего героя. Только в конце жизни П.С. Кутахова между ним и Кожедубом отношения стали ближе.
Однажды, в 1983 или 1984 году, в конце дня Иван Никитович оказался по какому-то случаю в главном штабе ВВС, на Пироговке. Кутахов был у себя, и Кожедуб зашел к нему. Павел Степанович тяжело поднялся, протянул Кожедубу руку.
Что-то ты, Павел Степанович, выглядишь неважно. Нездоров?
Да уж, здоровьем не могу похвалиться. Голова болит, затылок.
О, это плохо, когда затылок болит. По себе знаю… Не пора ль, Павел Степанович, «шасси выпускать»?
Хм. «Шасси выпускать»! - устало и печально повторил Кутахов. Был он, как сейчас принято говорить, заядлым трудоголиком, не имевшим никаких других интересов, кроме службы. - Нет, Иван. У меня они не выпускаются - отказали… Да и ты не спешишь выходить на глиссаду…
Трудно было назвать кого-нибудь в Советском Союзе, кто не слышал бы о Кожедубе. Его слава в 40-50-е годы была огромной и достигла своего зенита. Похожее было только до войны, когда на всю страну гремели имена Чкалова, Громова и летчиков - спасателей челюскинцев. Первые лица страны не обходили его вниманием. Иван Никитович неоднократно встречался и беседовал и с Хрущевым, и с Брежневым. Хрущева он знал еще с военных времен и впоследствии, как военный летчик, как авиационный командир высокого уровня, был невысокого мнения о его качествах государственного руководителя.
У Брежнева Кожедуб заметил не только интерес к себе, но и настороженность и никогда не предпринимал каких-либо усилий, чтобы сблизиться с ним. Во-первых, это претило его характеру, а во-вторых, ближайшее окружение Леонида Ильича оберегало генсека от контактов с Иваном Никитовичем, нашептывая недоброжелательную и тенденциозную информацию.
Особое место в жизни Ивана Никитовича занимал Александр Иванович Покрышкин, с которым Кожедуб познакомился в 1945 году, хотя, конечно, к тому времени много слышал о нем и читал во фронтовых и армейских газетах еще в 1943-м. В 1944 году видел его совсем рядом - тогда Покрышкин и его ведомый Голубев на своих «аэрокобрах» сели на их аэродроме.
«Я издали увидел Покрышкина, - пишет Кожедуб. - Мне понравилась его сильная фигура, быстрые уверенные движения. Вспомнилось, как весной 1943 года, готовясь к своим первым боям, я внимательно следил за боевой деятельностью Покрышкина и его друзей - братьев Глинка, Речкалова.
Очень хотелось поговорить с замечательным летчиком, и я направился к его группе, вспоминая как в Борисоглебске не решался подойти к Герою Советского Союза Макарову. Чувство неловкости удержало меня и сейчас.
Пока я медлил, Покрышкин подал команду, его летчики быстро разошлись по самолетам и улетели».
Александр Иванович Покрышкин был человеком строгим, волевым, дисциплинированным, и вне дома - до мозга костей военным летчиком. Он не позволял с собой никаких заигрываний ни женщинам, ни корреспондентам, ни актерам, ни кому-либо еще. Правда, Мария Кузьминична, его жена, рассказывала, что после войны «медные трубы» пытались «заставить плясать» и Александра Ивановича:
«Появились какие-то новые знакомые, без каких-либо боевых заслуг, но очень бойкие на язык и крепко привязанные к "зеленому змию". Александр Иванович стал задерживаться, нередко приходил выпивши из академии, порой в компании с этими знакомыми. Один из знакомцев, услышав мои возражения, пьяно протянул:
Саша! Как мы попали в этот серпентарий? Пришлось провести с Александром Ивановичем беседу, он
обещал не выпивать после работы. Выпивал лишь по хорошему поводу и в хорошей компании. Не раз он жестко отвечал слишком настойчивым угощающим:
Что вы! Никак нельзя. Я боевой офицер».
Известно несколько фотографий 1945 года, запечатлевших двух прославленных летчиков в час их первой встречи. Радостное восторженное выражение лица Кожедуба и несколько отстраненное и натянутое - у Покрышкина. Конечно, появление третьего трижды Героя, также летчика, стало для Покрышкина по меньшей мере неожиданностью - ведь, как заметил В.В. Решетников, «пилоты ревнивы». Но ледок, возникший было в их отношениях из-за сдержанного, «железного» характера Александра Ивановича, быстро растаял благодаря внутренней доброте и расположенности Ивана Никитовича. Он сразу, без разговоров, признал первенство Александра Ивановича. Им довелось появляться за столами президиумов десятков различных мероприятий, сидеть рядом на многих конференциях, пленумах и даже съездах, но при этом никто и никогда не видел какого-либо раздражения или оттенка недовольства на лице Ивана Никитовича, когда рядом был Покрышкин.
После возвращения из Китая - Кореи Покрышкин, терзаемый огромным интересом к качественно новым воздушным боям, буквально обрушился на Кожедуба.
«Впервые я увидел в его лице не просто живой и неподдельный, но какой-то неистовый, мальчишеский интерес, - вспоминал Иван Никитович. - Александра Ивановича интересовало буквально все: от основных задач и способов их решения до мельчайших бытовых и психологических нюансов поведения летчиков - где жили, по скольку человек сидело за столиками в столовой, где и как знакомились с самолетами противника, как я оцениваю летные и боевые возможности наших и неприятельских самолетов, как оцениваю боевые качества наших и американских летчиков, как работали системы наведения и оповещения, эффектны ли были наши РТС, часто ли выходили в город, где и как просматривали ФКП, как совершали тренировочные полеты, сколько летчиков одержали победы, как я оцениваю степень их достоверности…»
По службе им практически не довелось сталкиваться. Покрышкин был переведен в ПВО, Кожедуб пробыл в ПВО недолго и служил в ВВС. Да и Иван Никитович, благодаря внутреннему чутью и такту, врожденной мягкости, никогда не позволил бы себе что-то доказывать или противоречить Александру Ивановичу.
Интересно, что оба великих летчика были заядлыми шахматистами, но, по свидетельству друзей и близких, ни разу не решились сыграть друг с другом партию.
Непростые отношения сложились у жен полковников, затем генералов, потом маршалов. Обе достойнейшие женщины, наделенные умом и тактом, и Вероника Николаевна, и Мария Кузьминична имели слишком разный жизненный опыт, разные характеры, разное воспитание. Одна стала женой трижды Героя уже после войны, еще школьницей, другая познакомилась со своим Александром в трагический год начала войны, поддержала его в тяжелейших условиях напряженной боевой работы и служебного противостояния. Думаю, что гордая Вероника Николаевна в глубине души тоже признавала «первенство» Марии Кузьминичны.
Они ревностно следили за поступками друг друга и порой давали этим поступкам довольно резкую оценку. В то же время общение этих незаурядных женщин часто проходило непринужденно и весело.
Вероника Николаевна вспоминала один разговор с Марией Кузьминичной Покрышкиной, случившийся вскоре после их знакомства:
Счастливая вы, Вероника! Вы - и Вероничка, и Голубочка, и Любимка… А я только и слышу: Мария да Мария.
Но этот диалог в целом был нетипичен для их отношений.
Забежав как-то в мебельный магазин, Вероника Николаевна и Мария Кузьминична буквально остолбенели, увидев прекрасные, но еще не продающиеся (якобы не было документов) импортные «горки». К счастью, мужья были рядом (что также явилось исключительным случаем) в машине, и они бросились к ним, умоляя пойти к директору магазина и попросить его продать им вожделенные предметы интерьера.
Иван Никитович и Александр Иванович были после какого-то «мероприятия» в веселом расположении духа и, отступив под натиском подруг от твердого правила «не ходить и не просить», направились в кабинет директора. Можно представить себе лицо этого работника торговли, когда он увидел перед собой двух генералов трижды Героев, что-то не очень понятно объясняющих. Надо ли говорить, что директор мебельного магазина был сломлен и продал счастливым хозяйкам мебельный дефицит. Эти предметы до последних дней оставались в квартирах героев, были объектами гордости хозяек, которые не раз обращали на них внимание автора.
Когда в семьях Покрышкина и Кожедуба появились дети, в одной - мальчик и девочка, в другой - девочка и мальчик, они шутливо строили планы брачных союзов своих наследников.
Интересный эпизод, характеризующий Александра Ивановича Покрышкина, рассказала Наталья Ивановна - дочь И.Н. Кожедуба. Однажды, еще в школьные годы, когда родителей не было дома, она позвала к себе нескольких одноклассников. Вдруг, когда веселье было в полном разгаре, домой за какими-то бумагами вернулся Иван Никитович, да еще в сопровождении Александра Ивановича. Надо ли говорить, что отец, как это чаще всего бывает, был недоволен тем, что вдруг обнаружил в своем доме такую картину, и высказывал дочери все, что он думает по этому поводу. Александр Иванович, войдя, взял какую-то книгу, затем как-то «по-дамски», с прямой спиной, сел на стул. Когда негодующий Иван Никитович, забрав бумаги и прогрохотав «последними очередями» вышел, Александр Иванович тихо сказал Наталье:
Он еще стула не видел!
Оказывается, на спинку стула кто-то опрокинул фужер с вином, и Александр Иванович прикрыл своей спиной следы разгула, чтобы не расстраивать отца и избавить дочь от новых разбирательств.
Смерть Александра Ивановича стала для Ивана Никитовича тяжелой потерей. Он был на похоронах Покрышкина, не очень гладко, но с большим чувством говорил сквозь слезы на кладбище и на поминках принятые в таком случае слова. Позднее, в группе генералов, он был на открытии мемориальной доски на доме Александра Ивановича на Малой Бронной.
Уже после смерти мужей Вероника Николаевна и Мария Кузьминична несколько раз встречались на вечерах, посвященных Международному женскому дню, которые устраивал в главном штабе ВВС на Пироговке главком Петр Степанович Дейнекин. Туда он приглашал нескольких вдов - Кожедуб, Покрышкину, Скоморохову, всех летчиц-героинь - бывших «ночных ведьм» и нескольких известных генералов - Героев Советского Союза, умеющих себя держать в дамском обществе, - В.В. Решетникова, С.Д. Горелова, П.В. Базанова, Г.У. Дольникова… Были душевные поздравления, небольшие концерты, праздничные ужины, недорогие, но памятные подарки. Женщины не чувствовали себя забытыми и были довольны этим вниманием.
…Неожиданной для многих была дружба Кожедуба с народным артистом СССР Иваном Переверзевым. Рослый и статный актер-красавец, знакомый большинству из нас по фильму «Первая перчатка», вышедшему в 1946 году, снявшийся почти в 70 кинофильмах, он близко сошелся с семьей Кожедубов, нередко заходил к ним в гости. Иван Никитович и Вероника Николаевна также не раз бывали у него в гостях, были знакомы с его очаровательной женой актрисой Надеждой Чередниченко. Производивший впечатление заядлого ловеласа, в реальной жизни актер был далек от этого образа.
Давнюю дружбу, с конца 50-х годов, водили Кожедубы с актером и режиссером Сергеем Бондарчуком. Сергей Федорович относился к Ивану Никитовичу с большим уважением, дружелюбна к нему была и его жена, актриса Ирина Скобцева.
По приглашению Михаила Александровича Ульянова Кожедубы часто ходили в театр имени Е. Вахтангова, который благо был в нескольких минутах ходьбы от последнего дома маршала. Особенно любили они спектакли и фильмы, в которых народный артист СССР воссоздал целый ряд историко-героических характеров - Антония и Цезаря, Понтия Пилата и Ричарда III, Наполеона и конечно же Георгия Жукова. Обычно после спектакля актер приглашал нескольких своих хороших знакомых к себе на квартиру. Дружеские разговоры обычно затягивались за полночь.
В знак дружбы художник И. Родоман написал портреты Ивана Никитовича и Вероники Николаевны. Ее большой овальный портрет кисти Родомана висел в гостиной их квартиры в Сивцевом Вражке. Дружили они со скульпторами Н. Томским и Л. Кербелем.
Конечно, в формировании личных привязанностей очень многое зависело от властной и решительной Вероники Николаевны. Многих друзей мужа она не воспринимала, довольно напряженные отношения сложились у нее с Марией Ивановной Евстигнеевой. Думается, здесь сыграла свою роль давняя привязанность мужа к семье Евстигнеевых, которая вызывала у Вероники Николаевны своего рода ревность, и независимый характер Марии Ивановны. Да и сравнение боевых заслуг двух великих летчиков и однополчан было далеко не всегда в пользу Ивана Никитовича.
Мария Ивановна знала и своего мужа, и Кожедуба как никто другой. Она служила в 240-м истребительном авиационном полку парашютоукладчицей еще с осени 1942 года. На молодых летчиков, среди которых были Кожедуб и Евстигнеев, они с девчонками бегали смотреть в столовую на аэродроме Уразово в феврале 1943 года, и те, пообносившиеся и оголодавшие, должного впечатления не произвели. Однако решительная и красивая Маша Раздорская сразу понравилась Кириллу Евстигнееву, быстро ставшему лучшим летчиком полка и уже в апреле 1943-го награжденному своим первым, только что учрежденным, еще чисто серебряным, орденом Отечественной войны II степени. Маша даже летала вместе с Кириллом на боевом «лавочкине» во время войны, о чем тот пишет в своей книге, а в 1945-м стала его женой. Всю жизнь Мария Ивановна сохраняла свою твердую и честную жизненную позицию. Умерла она в 2007 году и была отпета в церкви Афанасия и Кирилла, что находится в Афанасьевском переулке, буквально в нескольких метрах от дома, в котором она жила с Кириллом Алексеевичем.
Иван Никитович хорошо играл в преферанс и шахматы, любил бильярд и теннис. Он собрал большую библиотеку и много читал. На центральной книжной полке его московской квартиры почетное место занимала точно выполненная под книгу фляга с названием «В небе Купянщины» с атакующим белым «лавочкиным» на синей «обложке». Рядом - подарок академика В.П. Глушко: прекрасная модель двигателя РД-107, который устанавливался на боковых блоках первой ступени баллистической ракеты Р-7, вынесшей в космос космический корабль «Восток-1» с Юрием Гагариным на борту. Тут же несколько изящных памятных сувениров от авиаторов, артистов и писателей…
Любимейшим поэтом Ивана Никитовича, безусловно, был Есенин. Его он читал постоянно, знал наизусть многие стихотворения. В библиотеке Кожедубов были все советские издания Есенина - так своеобразно проявилась его любовь к великому поэту. Среди других почитаемых авторов конечно же был Пушкин, а также Гоголь, Тургенев, Лев Толстой, Куприн, из советских - Шолохов, Ильф и Петров, Симонов.
Он прекрасно чувствовал музыку, но очень не любил мрачные музыкальные произведения; когда их включали, хмурился и сердился. Наталья Ивановна вспоминала, как однажды принесла ему запись тогда еще совсем неизвестного ансамбля «Битлз».
А что, неплохо! Даже здорово! - порадовался Иван Никитович жизнеутверждающему мелодичному пению.
Домашние помнили десятки поговорок, ими Иван Никитович разнообразил свои речи. Любимое выражение - «людына нэ птыца», его он использовал в ответ на просьбу поторопиться. «У, какой у тебя подвесной бачок образовался!» - нарочито удивлялся он животу потолстевшего товарища. «Ведешь осмотр задней полусферы?» - понимающе спрашивал приятеля, заглядевшегося на статную незнакомку.
Вместе с тем Иван Никитович, несмотря на кажущуюся легкость характера, всю жизнь был человеком исключительно вдумчивым, склонным к анализу. Еще будучи инструктором, он завел дневник, куда заносил тщательно отобранные, необходимые летчику и воздушному бойцу факты. Привычка вдруг остановиться, достать записную книжку и записать мысль была хорошо известна людям, близко его знавшим. Его замечаниями, размышлениями, планами и выводами заполнены полторы сотни записных книжек. Мне довелось видеть его записи 1950-1951 годов с изображениями четырехмоторных самолетов, «мигов» и «сейбров», с зашифрованными перечислениями сбитых неприятельских машин, с режимами заданий и боевых столкновений.
В 1966 году вышла в свет наиболее полная книга И.Н. Кожедуба «Верность отчизне», написанная, как и все остальные, вместе А.А. Худадовой. Заметим, что в своей жизни Кожедуб помимо десятков статей написал по крайней мере пять книг: «Три сражения», «Служу Родине», «Верность отчизне», «В воздушных боях», «День Победы». Все они, за исключением первой, в значительной степени однотипны.
А.А. Худадова была рекомендована Кожедубу скульптором Г.И. Кипиновым, изваявшим в 1946 году первый бюст трижды Героя, как квалифицированный литературный работник, автор нескольких литературоведческих статей и переводов французских авторов. Она была интеллигентной и остроумной женщиной, но, пожалуй, чрезмерно экономной, и очень последовательно заявляла права на гонорары со всех выходивших при ее участии книг. Последние качества весьма раздражали Веронику Николаевну, и Алла Андреевна заслужила ее стойкую неприязнь.
Книги Ивана Никитовича написаны довольно упрощенно (особенно первая - «Три сражения», издававшаяся в 1945 и 1947 годах, и вторая - «Служу Родине»), но в целом откровенно и честно. Незамысловатость стиля можно отнести на счет литературного помощника. Будучи хорошим переводчиком, она лично и в соавторстве перевела на русский язык многие классические произведения французских авторов: Руссо и Вольтера, Бальзака и Дюма, Жюля Верна и Жорж Санд, - но сама не имела достаточного опыта самостоятельной авторской работы. Произведения классиков французской литературы в переводе Худадовой были изданы в престижных советских изданиях - в «Библиотеке приключений» и «Библиотеке всемирной литературы». Внушительный литературный багаж и позволил ей - женщине волевой и решительной - навязать мягкому Ивану Никитовичу свою трактовку изложения его воспоминаний. В то же время книги Кожедуба, несмотря на своеобразную литературную обработку, безусловно, принадлежат к числу интереснейших мемуарных произведений, посвященных Великой Отечественной войне.
Как мы уже говорили, Иван Никитович в литературном отношении был человеком безусловно одаренным. Но в лучшие свои годы, предельно занятый на службе, он был не в силах самостоятельно возиться с подготовкой к печати и изданием своих книг. А впоследствии - не хотел огорчать своего записчика, меняя его на нового.
Работа над книгами временами преподносила неожиданные и приятные сюрпризы. Еще до своей «боевой» командировки, в 1947 году, Иван Никитович познакомился со старым русским летчиком, участником Первой мировой войны внуком И.А. Айвазовского К.К. Арцеуловым, внесшим значительный вклад в историю русской авиации. В годы Первой мировой войны Константин Арцеулов совершил более 100 боевых вылетов на «фармане» и «ньюпоре-11», главным образом на разведку и бомбардировку войск противника, неоднократно вступал в воздушный бой с вражескими самолетами. В сентябре 1916 года он первым в России совершил три витка штопора и, переведя машину в пикирование, вышел из него. Позднее служил в Севастополе в качестве обучающего офицера-инструктора. Среди его учеников был курсант В.П. Чкалов. В последние годы он активно занимался изобразительным искусством - писал картины, создавал эстампы и гравюры, иллюстрировал журналы и книги…
К взаимному удовольствию, Арцеулов близко сошелся с Кожедубом и предложил ему проиллюстрировать его новую книгу. Предложение было с восторгом принято. Кисти Арцеулова принадлежат выразительные иллюстрации к книге Кожедуба «В воздушных боях», увидевшей свет в 1951 году.
Книги Кожедуба были переведены на иностранные языки, изданы в нескольких странах мира. В последние годы жизни Иван Никитович дополнял свою последнюю книгу «Верность отчизне», уточнял и исправлял неточности, готовил к переизданию. Но «новое политическое мышление» в СССР, приведшее к его развалу, расстроило и затормозило его работу.
А ведь над новым изданием своей книги Кожедуб работал долгие годы. Хрупкое равновесие, достигнутое к середине 60-х годов в отношениях с Соединенными Штатами, и естественная осторожность советского правительства не позволили тогда опубликовать интереснейшие материалы из богатой боевыми событиями жизни первого советского аса. Речь идет об участии советских летчиков в корейской войне 1951 - 1953 годов, когда Кожедуб был командиром дивизии.
Несколько раз в 1963 и в 1970 году Иван Никитович вместе с бывшим адьютантом эскадрильи В.А. Фоминым ездил в Центральный архив ВС СССР в Подольск, работал там, делал выписки из документов «своих» полков. Не трогая Кореи - эта тема оставалась секретной, - он хотел рассказать о своей летной работе и о боевых товарищах более подробно.
В личном экземпляре книги «Верность отчизне» 1969 года издания с небольшой правкой автора на полупустой 5-й странице с посвящением боевым товарищам сохранились строки, написанные Героем Советского Союза Главным маршалом бронетанковых войск П.А. Ротмистровым:
«Дорогой Иван Никитович!
Это очень серьезная книга. И никакая не детская или, скажем по-другому, написана для взрослых, а художественно оформлена так, что ее одинаково будут читать, а скорее всего и читают с одинаковым интересом как взрослые, так и юношество. Вы хорошо сделали, что эта книга увидела свет.
Из книги Очевидец Нюрнберга автора Зонненфельдт РихардГлава 3 Семья Роды продолжались уже двадцать три часа, но я по-прежнему так крепко держался в утробе моей матери, что пришлось наложить щипцы и вытащить меня на свет божий. Когда я достаточно повзрослел, мама всегда давала мне понять, что любит меня, несмотря на все муки,
Из книги Американский снайпер автора DeFelice Jim Из книги Воздушные дуэли [Боевые хроники. Советские «асы» и немецкие «тузы», 1939–1941] автора Дегтев Дмитрий МихайловичГлава 7. Большая семья «Эмилей»
Из книги Проигравшие победители. Русские генералы автора Порошин Алексей АлександровичПроисхождение, семья Алексей Алексеевич Брусилов родился в Тифлисе 19 августа 1853 г. Его отец происходил из дворян Орловской губернии. В общем гербовнике Российской империи, составленном графом А. Бобринским, куда внесены дворянские роды, записано: «Фамилия Брусиловых
Из книги Из истории Тихоокеанского флота автора Шугалей Игорь Федорович2.2. СЕМЬЯ С.О. МАКАРОВА Среди материалов, связанных с именем известного отечественного флотоводца и учёного, вице-адмирала С.О. Макарова, в наименьшей степени исследованы те, что связаны с его семьёй. Наиболее полные сведения о родственниках адмирала имеются у
Из книги Неизвестный Лангемак [Конструктор «катюш»] автора Глушко Александр Валентинович Из книги Адмиралы Бутаковы - флотская слава России автора Врубель Владимир АбовичСЕМЬЯ АДМИРАЛОВ Фамилию Бутаковы в русском флоте носили многие поколения моряков. Самыми известными среди них были пять братьев: Алексей, Григорий, Иван, Дмитрий и Владимир. Их отец, Иван Николаевич, боевой офицер, дослужился до звания вице-адмирала, и ему ещё при жизни
Из книги Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914 автора Петухов Андрей ЮрьевичГлава 1. Родина. Семья Тимофеевых Первым биографом генерала Кутепова стал поручик Михаил Александрович Критский.Судьба свела их еще в годы Гражданской войны. Интересно, что они были одного года рождения. Будучи выпускником юридического факультета Московского
Из книги Все авиа-шедевры Мессершмитта. Взлет и падение Люфтваффе автора Анцелиович Леонид ЛипмановичГлава 2. Семья Кутеповых Подтвержденных документами фактов из биографии Ольги Андреевны нам известно крайне мало. В ведомости первой всероссийской переписи населения, проходившей 28 января (9 февраля) 1897 года, о возрасте Ольги Андреевны говорится: «34 года». То есть она
Из книги Траектория судьбы автора Калашников Михаил ТимофеевичСемья Фердинанд Мессершмитт родился 19 сентября 1858 года, мечтал стать инженером и учился в Политехническом центре в Цюрихе. Там, когда ему еще не было 25 лет, женился на Эмме Вейл. Но тут же закрутил роман с очаровательной шестнадцатилетней Анной Марией Шаллер. Через год у
Из книги Разведчики и шпионы автора Зигуненко Станислав Николаевич Из книги Шок и трепет. Война в Ираке автора Лойко Сергей ЛеонидовичСемья Фишеров Между тем, на самом деле его звали Вильям Генрихович Фишер. Именем умершего друга резидент нашей разведки назвался при аресте. Будучи профессионалом, он заготовил легенды на все случаи жизни. Факты же его реальной жизни были рассекречены сравнительно
Трижды Герой Советского Союза (1944, 1944, 1945)
Кавалер четырёх орденов Ленина (1944, 1945, 1978)
Кавалер семи орденов Красного Знамени (1943, 1945, 1951,1968, 1970)
Кавалер ордена Александра Невского (1945)
Кавалер ордена Отечественной войны I степени (1985)
Кавалер двух орденов Красной Звезды (1955)
Кавалер ордена «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» II степени (1990)
Кавалер ордена «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени (1975)
Кавалер ордена Боевого Красного знамени МНР
Иван Кожедуб родился в деревне Ображеевка Сумского уезда в бедной крестьянской семье, в которой помимо него было еще пятеро детей. Иван был младшим в семье, нежданным «последышком», родившимся после большого голода. Официальная дата его рождения, 8 июня 1920 года, неточна, настоящая дата - 6 июля 1922 года. Эти приписанные два года были нужны Ивану, чтобы поступить в техникум.
Его отец был незаурядным человеком, который, разрываясь между фабричными заработками и крестьянским трудом, находил в себе силы читать книги и сочинять стихи, был очень религиозен, обладал тонким и взыскательным умом, также был строгим и настойчивым воспитателем, приучал сына к трудолюбию, упорству и исполнительности. Невзирая на протесты матери, отец посылал 5-летнего Ивана сторожить ночью сад, и когда позднее сын спросил: «Зачем это?» - ведь воровство тогда было редким явлением, а от такого сторожа, как Иван, случись что, было бы мало толка, отец ответил: «Приучал тебя к испытаниям».
К 6 годам по книжке сестры Иван научился читать и писать, после чего пошёл в школу, и после окончания семилетки был принят на рабфак Шосткинского химико-технологического техникума, а в 1938 году судьба привела его в аэроклуб, причем нарядная форма учеников лётчиков сыграла в этом решении не последнюю роль.
В апреле 1939 года Кожедуб совершил свой первый полёт, во время которого красота земли, открывшаяся ему с высоты 1500 метров, произвела на Ивана сильнейшее впечатление. В начале 1940 года Иван Кожедуб был принят в Чугуевское военное авиационное училище лётчиков, где прошёл летную подготовку на УТ-2, УТИ-4 и И-16. Осенью того же года, совершив 2 полета на И-16, он, к своему глубокому разочарованию, был оставлен работать в училище инструктором. Он много летал и экспериментировал, оттачивая пилотажное мастерство. «Было бы можно, кажется, не вылезал бы из самолёта. Сама техника пилотирования, шлифовка фигур доставляли мне ни с чем не сравнимую радость», - вспоминал позднее Иван Кожедуб.
В начале войны сержант Кожедуб был эвакуирован вместе с училищем в Среднюю Азию, где ещё более настойчиво занялся «истребительным» самообразованием - он изучал вопросы тактики, конспектировал описания воздушных боёв, вычерчивал их схемы. Распорядок всех своих дней он подчинил одной цели - стать достойным военным летчиком. Поздней осенью 1942 года после многочисленных просьб и рапортов в числе других инструкторов и выпускников училища он был направлен в Москву на пункт сбора лётно-технического состава, откуда попал в 240-й истребительный авиаполк, которым командовал ветеран Испании майор Игнатий Солдатенко.
В августе 1942 года 240-й истребительный авиаполк в числе первых был вооружён новейшими в то время истребителями Ла-5. Однако переучивание летчиков было проведено наспех, за 15 дней, при эксплуатации машин вскрылись конструктивные и производственные дефекты, и, понеся на Сталинградском направлении тяжёлые потери, уже через 10 дней полк был выведен с фронта. Кроме командира полка майора Игнатия Солдатенко, в полку осталось лишь несколько летчиков. Следующие подготовка и переучивание проводились основательно: в конце декабря 1942 года после напряжённой месячной теоретической подготовки с ежедневными занятиями лётчики приступили к полётам на новых машинах. В одном из тренировочных вылетов, когда сразу после взлёта из-за поломки двигателя тяга резко упала, Кожедуб вынужден был развернуть самолёт, и спланировать на край лётного поля. Сильно ударившись при посадке, он на несколько дней выбыл из строя и к моменту отправки на фронт едва налетал на новой машине 10 часов.
В феврале 1943 года 240-й истребительный авиаполк был переброшен для ведения военных действий на Юго-Западное направление. При распределении боевой техники Кожедубу достался тяжёлый пятибачный истребитель Ла-5 первых серий, с надписью на борту «Имени Валерия Чкалова» и бортовым номером «75» (эскадрилья таких машин была построена на средства, собранные земляками великого лётчика).
Истребитель Ла-5 - первая боевая машина Ивана Кожедуба. Весна 1943 года.
26 марта 1943 года Иван Кожедуб впервые вылетел на боевое задание. Вылет оказался неудачным - во время атаки на пару Ме-110 его «Лавочкин» был повреждён «Мессершмиттом», а затем обстрелян зенитной артиллерией своей ПВО. Иван Кожедуб так описывал свой первый бой: «В марте 1943 года я прибыл на Воронежский фронт рядовым летчиком в полк, которым командовал майор Солдатенко. Полк был вооружен самолетами Ла-5. С первого дня я стал присматриваться к боевой работе моих новых товарищей. Внимательно слушал разборы выполнения боевой работы за день, изучал тактику врага и старался соединить теорию, приобретенную в школе, с фронтовым опытом. Так изо дня в день я готовился к схватке с врагом. Прошло всего несколько дней, а мне казалось, что моя подготовка бесконечно затягивается. Хотелось как можно скорее вылететь вместе с товарищами навстречу врагу. Встреча с противником произошла неожиданно. Случилось это так: 26 марта 1943 года я в паре с ведущим младшим лейтенантом Габуния вырулил на старт дежурить. Неожиданно нам был подан сигнал для взлета. Младший лейтенант Габуния быстро взлетел. Я несколько задержался на взлете и после первого разворота потерял ведущего. Связаться по радио ни с ведущим, ни с землей мне не удалось. Тогда я решил произвести пилотаж над аэродромом. Набрав 1500 м высоты, приступил к пилотированию. Вдруг ниже меня метров на 800 я заметил 6 самолетов, которые подходили к аэродрому со снижением. С первого взгляда я принял их за Пе-2, но через несколько секунд я увидел разрывы бомб и огонь зениток на нашем аэродроме. Тогда я понял, что это немецкие самолеты Ме-110. Помню, как сильно забилось сердце. Передо мной были вражеские самолеты. Я решил атаковать противника и, быстро развернувшись, на максимальной скорости пошел на сближение. Оставалось 500 м, когда в сознании мелькнуло слышанное мною от командира правило воздушного боя: «Перед атакой посмотри назад». Оглянувшись, я заметил, как с большой скоростью приближается ко мне сзади самолет с белым коком. Не успел я распознать, чей это самолет, как он уже открыл по мне огонь. Один снаряд разорвался у меня в кабине. Резким разворотом влево со скольжением выхожу из-под удара. Два Ме-109 с большой скоростью прошли справа от меня. Теперь я понял, что они, заметив мою атаку, спикировали и атаковали меня. Однако моя неудавшаяся атака заставила Ме-110 отказаться от повторного захода на бомбометание. В этой встрече я на практике убедился, как важна роль ведомого для прикрытия ведущего при атаке цели. В дальнейшем, летая в слетанной группе, я одержал 63 победы, не зная поражения».
Кожедуб чудом остался жив: бронеспинка защитила его от фугасного снаряда авиационной пушки, а ведь в ленте фугасный снаряд, как правило, через один чередовался с бронебойным. Кожедуб сумел довести поврежденную машину до аэродрома, и ее восстановление затянулось на долгое время. Последующие вылеты он совершал на старых самолётах. Однажды его и вовсе чуть не забрали из полка на пост оповещения. Лишь заступничество Солдатенко, разглядевшего в молчуне-неудачнике будущего великого летчика, спасло Ивана от перепрофилирования. Месяцем позже он получил новый Ла-5.
6 июля 1943 года во время Курской дуги, в своём 40-м боевом вылете, 23-летний Иван Кожедуб открыл свой боевой счёт. В составе эскадрильи он вступил в схватку с 12 вражескими самолётами, и одержал первую победу, сбив пикировщик Ju-87. На другой день он сбил ещё один Ju-87, а 9 июля уничтожил сразу 2 истребителя Ме-109. Несмотря на нелюбимые истребителями задания по прикрытию наземных войск и сопровождению, Кожедуб, выполняя их, одержал свои первые 4 официальные победы, получив первый боевой опыт.
В сентябре 1942 года на счету Кожедуба было уже 8 сбитых вражеских самолётов. В это время над Днепром разгорелся новый этап ожесточенных воздушных сражений. 30 сентября, прикрывая переправы через реку, Кожедуб вынужден был в одиночку отражать налёт 18-ти бомбардировщиков Ju-87. Вражеские самолеты приступили к пикированию, а некоторые из них даже успели сбросить бомбы. Атаковав самолёты с высоты 3500 метров, Кожедуб ворвался в боевые порядки противника и неожиданными и резкими маневрами поверг врага в смятение. «Юнкерсы» прекратили бомбёжку и встали в оборонительный круг. Хотя в баках истребителя Кожедуба оставалось мало топлива, советский лётчик предпринял ещё одну атаку и расстрелял снизу в упор одну из вражеских машин. Вид падающего в пламени Ju-87 произвел на противника надлежащее впечатление, и остальные бомбардировщики покинули поле боя.
К октябрю 1943 года командир эскадрильи 240-го истребительного авиаполка старший лейтенант Иван Кожедуб совершил 146 боевых вылетов и сбил 20 самолётов противника. Он на равных дрался с немецкими асами, сочетая смелость, хладнокровие и точный расчёт, умело сочетая технику пилотирования с ведением огня.
Кожедубу повезло с напарником - опытным летчиком-защитником В.Ф.Мухиным. Тот набрался опыта еще в воздушных боях начального периода войны, когда на И-153 был вынужден сражаться с «мессершмиттами» новых модификаций - «фридрихами» и «густавами». Более чем полуторное превосходство «мессершмитта» в скорости и почти трехкратное в массе секундного залпа делало прямое противостояние этих машин практически невозможным. Летчик И-153 в бою с Ме-109 мог рассчитывать лишь на случайную победу или надеяться на помощь слоистой облачности. Теория об эффектном применении «маневренных бипланов» на малых высотах в ходе войны потерпела крах, как терпели крах многие положения военных доктрин. Скорость самолета решала все или почти все.
В полку Мухина назначили ведомым к «бороде» - такое прозвище установилось за Иваном, хотя бороды он никогда не носил. Именно в паре с «железным Васей» Кожедуб одержал абсолютное большинство своих воздушных побед. Он очень ценил Мухина, хотя они были совершенно разными людьми: Иван - лихой, порой нахрапистый, а «битый» и раненный в боях, много переживший Вася - предельно скромный, осмотрительный и надежный. «У него зоркие голубые глаза, волосы выгорели на солнце, пилотку он носит набекрень, чуть сутулится, как часто сутулятся летчики, привыкшие крючком сидеть в кабине самолета, - таким запомнил Кожедуб своего ведомого. - На земле он стал ходить за мной следом - привыкал к моим движениям, голосу. Так я, бывало, ходил за Вано Габунией. Не зная боевого расчета других эскадрилий, и на земле сразу заметишь, кто ведущий, а кто ведомый. У нас это называлось слетанностью на земле. Она помогает слетанности в воздухе. Родители Василия остались в деревне под Гомелем, в оккупации. На сердце у него было тревожно, как и у меня, - ведь мы все время думали о близких.
В первый вечер мы долго говорили о наших стариках, о родных краях. Я поделился с Василием тревогой о братьях. И нас еще больше сблизило общее горе».
В книге «Люди бессмертного подвига» есть такой эпизод: «Гимном мужеству и мастерству Кожедуба стал день 2 октября 1943 года, когда наши войска расширяли плацдарм на правом берегу Днепра, отбивая ожесточённые атаки противника. Первый раз вылетели девяткой. Кожедуб вёл ударную пятёрку. На подходе к переправе в районе Куцеваловка - Домоткань встретили колонну пикирующих бомбардировщиков Ju-87, в которой каждая девятка прикрывалась шестью Ме-109. Четвёрка прикрытия сразу же связала боем «Мессершмиттов». Кожедуб во главе пятёрки атаковал бомбардировщики. Противник заметался. Не прошло и минуты, как два «Юнкерса», объятые пламенем, упали на землю. Ведущего сбил Иван Кожедуб, ещё одного - Павел Брызгалов. В небе началась «карусель». Вслед за первой девяткой разогнали вторую. В пылу схватки, руководя боем, Кожедуб успел сбить ещё и Ме-109. Уже пять костров пылало в районе плацдарма. А с запада снова наплывали «Юнкерсы». Но к месту боя подошла с востока и группа истребителей «Яков». Господство в воздушном бою было обеспечено. Сбив в этом бою 7 самолётов врага, эскадрилья под командованием Кожедуба вернулась на свой аэродром. Обедали прямо под крылом самолёта. Не успели провести разбор боя - и снова вылет. На этот раз четвёркой: Кожедуб - Мухин и Амелин - Пурышев. Слётанное боевое звено, испытанные в боях побратимы. Задача прежняя - прикрытие войск на поле боя. Однако соотношение сил иное: нужно было отразить налёт 36 бомбардировщиков, которые шли под прикрытием шестёрки Ме-109 и пары FW-190. «Воюют не числом, а умением», - подбадривал ведомых Кожедуб. Он с ходу сбил ведущего, организовал бой. Отважно дрались и остальные лётчики звена. Врезались в землю ещё 2 «Юнкерса». Немецкие истребители зажали Амелина. На выручку бросился Мухин. Кожедуб прикрыл его и тут же атаковал соседний бомбардировщик. Ещё один вражеский самолёт нашёл смерть в небе Украины. Это была четвёртая победа Кожедуба за день».
Октябрь 1943 года стал чрезвычайно напряжённым месяцем для Кожедуба. В одной из схваток он так низко вышел из атаки над пылающим «Юнкерсом», что был подожжён очередью бортового стрелка немецкого самолёта. Только крутое пикирование почти до самой земли помогло сбить пламя с крыла Ла-5. Также участились его встречи с «охотниками» Люфтваффе, целью которых была дезорганизация советских групп истребителей, отвлечение их из района прикрытия и уничтожение ведущих. Нападали они также на одиночные и подбитые самолёты. Первая схватка над Днепром на встречных курсах с немецкими асами оставила неприятный осадок в памяти Кожедуба. В лобовой атаке он не успел вовремя открыть огонь, и вражеские снаряды прошли лишь в нескольких сантиметрах выше его головы, разбив рацию и перебив тягу руля поворота истребителя. На следующий день удача была на стороне Кожедуба - длинной очередью он сумел прошить ведущего пары «Мессершмиттов», пытавшихся сбить отставший от своего строя Як-7Б.
15 октября четвёрка Ла-5, возглавляемая Кожедубом, вновь вылетела на прикрытие наземных войск. Несмотря на то, что все лётчики были настороже, два Ме-109 всё же смогли подловить «Лавочкины» во время разворота и внезапной атакой в лоб со стороны солнца сразу подбили два советских самолёта. Затем, пользуясь преимуществом в высоте, они взяли «в клещи» истребитель Кожедуба, стреляя навскидку из перевернутого положения. Попытки сбросить противника с хвоста не дали результатов, и Кожедуб решился на довольно необычный маневр - бросив Ла-5 в крутой вираж, он одновременно выполнил полубочку. Вражеские истребители проскочили вперед, но тут же сделали горку и легко ушли из-под обстрела потерявшего скорость «Лавочкина». Кожедубу оставалось только погрозить им вслед кулаком...
В боях за Днепр лётчики полка, в котором воевал Кожедуб, впервые встретились с асами Геринга из эскадры «Мельдерс» и выиграли поединок. Увеличил свой счёт и Иван Кожедуб. Лишь за 10 дней напряжённых боёв он лично сбил 11 вражеских самолётов.
В ноябре 1943 года 240-й ИАП, длительное время участвовавший в труднейших воздушных боях, был отведён в тыл на отдых. Полученное время лётчики использовали для лётных тренировок, изучения особенностей вертикальных маневров и многоярусных боевых порядков истребителей. Все новшества Кожедуб заносил в свой блокнот, вычерчивая на бумаге различные тактические схемы. К этому моменту на его счету находилось 26 сбитых самолётов противника, за которые 7 ноября он был награждён Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ.
В начале 1944 года его полк вновь включился в военные действия, поддерживая наступление советских войск на правобережной Украине. В марте части Красной Армии форсировали Южный Буг. Переправы и плацдармы опять нуждались в прикрытии истребительной авиацией, но немцы, отступая, в первую очередь выводили из строя аэродромы, а полевые площадки были плохо пригодны для базирования самолётов из-за весенней распутицы. Поэтому истребители не могли располагаться близко к линии фронта и действовали на самом пределе своего лётного радиуса.
В лучшем положении находились подразделения Люфтваффе - бомбардировщики Ju-87 в такой ситуации летали практически безнаказанно, без прикрытия, в случае опасности выстраиваясь в оборонительный круг на малой высоте. В эти дни Кожедуб большое внимание уделял разработке тактики воздушного боя на низких высотах в условиях низкой облачности и серой, однородной местности без каких-либо видимых ориентиров. Позднее он писал: «Когда нам удавалось встретиться с «Юнкерсами», они становились в оборонительный круг, прижимались к земле. Отбивая атаки - причём не только стрелки, но и лётчики стреляли из пушек, - постепенно оттягивались и уходили в район расположения своих зенитных батарей. Наблюдая за облаками, стелившимися над землей, я вспоминал бои, проведённые на малых высотах, и анализировал тактику действий истребителей, чтобы применить нужные приёмы в условиях новой обстановки и борьбы с «Юнкерсами». Я пришёл к выводу, что разбить оборонительный круг можно внезапной атакой и надо сбить хотя бы один самолёт - тогда образовывалась брешь. Проскакивая по прямой с небольшими отворотами, надо развернуться, и стремительно атаковать с другого направления, атаки производить попарно. Опыт, уже приобретенный мной, позволял прийти к этому выводу».
4 февраля 1944 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, Ивану Кожедубу было присвоено звание Героя Советского Союза.
14 марта шестёрка Ла-5 вылетела к переправам на расстояние, предельное для этого типа истребителей. С бреющего полёта они атаковали над лесом девятку Ju-87. В лобовой атаке снизу Кожедуб сразу сбил один бомбардировщик. Разогнав первую группу немецких машин, советские лётчики напали на следующую девятку. Снова загорелся очередной «Юнкерс» - остальные, поспешно сбросив бомбы, ушли назад. Был подбит и один из «Лавочкиных». Лейтенант Павел Брызгалов направился к ближайшему, брошенному немцамии аэродрому. Однако при посадке его самолёт скапотировал, перевернулся «на спину» и зажал пилота в кабине. В сложившихся обстоятельствах Кожедуб приказал садиться ещё двум лётчикам, и сам показал пример, приземлившись на «живот» в жидкую грязь. Общими усилиями сослуживцы освободили своего товарища из нелепого положения.
Взыскательный и требовательный к себе, неистовый и неутомимый в бою, Кожедуб был идеальным воздушным бойцом, инициативным и исполнительным, дерзким и расчётливым, отважным и умелым. «Точный маневр, ошеломляющая стремительность атаки и удар с предельно короткой дистанции», - так Кожедуб определял основу воздушного боя. Вот характерный эпизод, подмеченный его однополчанином, другим великим асом Кириллом Евстигнеевым: «Как-то Иван Кожедуб возвратился с задания, разгорячённый боем, возбуждённый и, может быть, потому непривычно словоохотливый: «Вот гады дают! Не иначе как «волки» из эскадрильи «Удет». Но мы им холку намяли - будь здоров!» - показав в сторону КП, он с надеждой спросил адъютанта эскадрильи: «Как там? Ничего больше не предвидится?».
Отношение Кожедуба к боевой машине приобретало черты религии, той её формы, что носит название аниматизма. «Мотор работает чётко. Самолёт послушен каждому моему движению. Я не один - со мной боевой друг» - в этих строках Кожедуба четко видно его отношение к самолёту. Это не поэтическое преувеличение, и не метафора. Подходя к машине перед вылетом, он всегда находил для неё несколько ласковых слов, в полёте разговаривал с самолетом, как с товарищем, выполняющим важную часть работы. Во время войны он сменил шесть «Лавочкиных», и ни один самолёт не подвел его. И он не потерял ни одной машины, хотя случалось гореть, привозить на самолете пробоины и садиться на усеянные воронками аэродромы.
В мае 1944 года командир эскадрильи капитан Иван Кожедуб, имевший уже 38 воздушных побед, получил новый Ла-5ФН - подарок колхозника В.В.Конева, внёсшего свои деньги в фонд Красной Армии, и попросившего построить самолёт имени своего племянника, подполковника Г.Н.Конева, погибшего на фронте. Его просьба была выполнена, и машину передали Кожедубу. Это был отличный истребитель облегчённого типа с номером «14» и надписями, выведенными белым с красной окантовкой: на левом борту – «Имени Героя Советского Союза Подполковника Конева Г.Н.», на правом – «От колхозника Конева Василия Викторовича». На этой машине Кожедуб в течение короткого времени сбил 8 самолётов противника (включая четыре FW-190), доведя счёт своих побед до 45. Сбил он и несколько известных немецких асов.
Ла-5ФН - подарок колхозника В.В.Конева лётчикам 240-го ИАП.
Через несколько дней после получения самолёта, на участке действия полка появилась группа немецких «охотников» на машинах, разрисованных черепами и костьми, драконами и прочими эмблемами. На них летали асы, одержавшие немало побед на Западном и Восточном фронтах. Особенно выделялась одна пара - с черепами и костьми на фюзеляжах. В активный бой они не вступали, предпочитая действовать со стороны солнца, обычно сзади сверху. Выполнив атаку, как правило, эти самолеты быстро скрывались. В одном из вылетов Кожедуб вовремя заметил приближение со стороны солнца пары «охотников». Развернувшись на 180 градусов, он бросился в атаку. Ведущий вражеской пары лобовой атаки не принял и ушёл разворотом вверх - на солнце. Ведомый же, не успев повторить маневр своего командира, поздно начал делать боевой разворот и подставил борт своего FW-190 под выстрелы «Лавочкина», после чего Кожедуб расстрелял его.
После перевода Кожедуба в другой полк на его «именном» Ла-5Ф воевал сначала Кирилл Евстигнеев, закончивший войну с 53 личными и 3 групповыми победами, и ставший дважды Героем Советского Союза, а затем - Павел Брызгалов, одержавший 20 побед, и ставший к концу войны Героем Советского Союза.
В конце июня 1944 года Иван Кожедуб был переведён заместителем командира в 176-й Гвардейский истребительный авиаполк. Это соединение первым в Советских ВВС в августе 1944 года получило новейшие истребители Ла-7. К середине 1944 года Гвардии капитан Иван Кожедуб довёл счёт своих боевых вылетов до 256-ти, а сбитых самолётов противника - до 48. Вскоре за образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1944 года Кожедубу была вручена вторая медаль «Золотая Звезда».
Освоив новый истребитель, Кожедуб с сентября 1944 года, уже в Польше, на левом крыле 1-го Белорусского фронта, вел бои способом «свободной охоты». Сначала он получил 3-пушечный вариант истребителя, а затем пересел на обычный 2-пушечный. Именно этот самолёт с бортовым номером «27», на котором Иван Кожедуб одержал 17 последних побед, сейчас является украшением коллекции Монинского музея авиации.
В конце сентября 1944 года по приказу командующего ВВС маршала А.А.Новикова в Прибалтику для борьбы с истребителями – «охотниками» противника была направлена группа лётчиков под командованием Кожедуба. Ей предстояло действовать против группы немецких асов. Так сошлись друг против друга советская и немецкая школы истребителей. В течение всего лишь нескольких дней боёв наши лётчики сбили 12 самолётов противника, потеряв лишь 2 своих. Три победы записал на свой счёт Кожедуб. Потерпев столь сокрушительное поражение, немецкие «охотники» были вынуждены прекратить активные полёты на этом участке фронта.
Зимой 1945 года полк продолжал вести напряжённые воздушные бои. 12 февраля шестёрка «Лавочкиных» провела напряжённый бой с 30 вражескими истребителями. В этом поединке наши лётчики добились новой победы - сбили 8 FW-190, из них 3 были на счету Кожедуба. Советские летчики потеряли лишь одну машину, пилот которой погиб.
19 февраля 1945 года, в бою над Одером, Кожедуб вписал в свою биографию важный штрих – он уничтожил реактивный Me-262, в кабине которого находился унтер-офицер Курт Ланге. В тот день, поднявшись в воздух в паре с Дмитрием Титоренко, Кожедуб обнаружил на высоте 3500 метров неизвестную машину, летящую на предельной для «Лавочкина» скорости. Двум Ла-7 удалось незаметно приблизиться к врагу сзади, и далее Кожедуб так описывал этот поединок: «Что такое? В него летят трассы: ясно - мой напарник всё - таки поторопился! Про себя нещадно ругаю Старика; уверен, что план моих действий непоправимо нарушен. Но его трассы нежданно - негаданно мне помогли: немецкий самолёт стал разворачиваться влево, в мою сторону. Дистанция резко сократилась, и я сблизился с врагом. С невольным волнением открываю огонь. И реактивный самолёт, разваливаясь на части, падает».
17 апреля 1945 года, в 5-м за день вылете, над столицей Германии, Иван Кожедуб одержал свои последние победы - сбил 2 истребителя FW-190. К концу войны Гвардии майор Иван Кожедуб совершил 330 успешных боевых вылетов, провёл 120 воздушных боев и лично сбил 63 самолёта противника. За высокое воинское мастерство, личное мужество и отвагу, 18 августа 1945 года ему было в третий раз присвоено звание Героя Советского Союза.
Иван Кожедуб был признан самым результативным пилотом истребительной авиации СССР. Автоматизм его движений в бою был отработан до предела - отличный снайпер, он поражал цель из любых положений самолёта. Следует добавить, что Кожедуб ни разу не был сбит сам, хотя и неоднократно приводил повреждённый истребитель на аэродром.
У Ивана Кожедуба в бою был свой, присущий только ему одному, почерк в небе. В нем гармонично сочетались мужество, отвага и исключительное хладнокровие. Он умел точно и быстро взвесить обстановку, мгновенно найти в сложившейся ситуации единственно верный ход. Он виртуозно владел машиной, все его полёты представляли собой каскад всевозможных маневров - разворотов и змеек, горок и пикирований. Всем, кому приходилось летать с Кожедубом ведомым, нелегко было удержаться в воздухе за своим командиром.
Кожедуб всегда стремился отыскать противника первым. Но при этом и «не подставиться» самому. В 120 воздушных схватках он ни разу не был сбит. Кожедуб редко возвращался из боевого вылета без победы. В то же время он неизменно проявлял скромность. Он, например, никогда не записывал на свой счёт сбитый самолёт противника, если сам не видел, как тот упал на землю, и об этом даже не докладывал.
Ведь загорелся же немец! Все видели, - говорили лётчики после возвращения на свой аэродром.
Ну и что... А вдруг он до своих дотянет? - возражал в ответ Кожедуб. Спорить с ним было невозможно - он твердо стоял на своём.
Как и многие другие советские лётчики, Кожедуб никогда не заносил на свой счёт самолёты, уничтоженные им совместно с новичками. Вот один из примеров групповой победы, приведённый в его книге «Верность Отчизне»: «Август 1943 года. Мы получаем приказ немедленно вылететь на отражение большой группы вражеских самолётов. Наша десятка поднимается в воздух. Впереди вижу не менее 40 пикировщиков Ju-87, идущих в сопровождении Ме-109. Прорвавшись сквозь истребительный заслон, атакуем «Юнкерсы». Захожу одному из них в хвост, открываю огонь и вгоняю его в землю... Вскоре «Юнкерсы» улетают, но приближается новая группа - около 20 бомбардировщиков Не-111. В паре с Мухиным атакуем неприятеля. Передаю ведомому: «Берём к клещи крайнего, - с двух сторон заходим к бомбардировщику. Дистанция подходящая. Командую - Огонь! Заработали наши пушки. Самолёт врага загорелся, начал быстро падать, оставляя за собой шлейф дыма». По возвращении на аэродром этот самолёт был записан на счёт Василия Мухина. Таких «подачек» в активе Кожедуба было не менее пяти. Таким образом, реальное число уничтоженных им самолётов противника значительно больше, нежели официально значится на его личном счету.
Вызывают интерес и строки из книги «Асы против асов» О.С.Смыслова. Говоря о Кожедубе, он писал: «За период участия в войне Иван Никитович сменил 6 истребителей, записав на свой счёт 62 официальные победы (из них только Ме-109 - 17, ФВ-190 - 21 и Ю-87 - 15), не считая 29 групповых».
Личных побед, как выясняется теперь, у Кожедуба было несколько больше: М.Ю.Быков в своих исследованиях обнаружил документальные подтверждения на 64 лично сбитых самолёта. Что касается групповых побед, то вопрос остаётся открытым.
К 64 немецким самолётам, сбитым Кожедубом в годы Великой Отечественной войны, следует прибавить, ещё как минимум, и 2 американских истребителя, уничтоженных им в самом конце войны. В апреле 1945 года заградительной очередью Кожедуб отогнал пару немецких истребителей от американского В-17, но был атакован истребителями прикрытия, открывшими огонь с большой дистанции. С переворотом через крыло Кожедуб стремительно атаковал крайнюю машину. Тот задымил и со снижением пошёл в сторону наших войск (пилот этой машины вскоре выпрыгнул с парашютом и благополучно приземлился). Полупетлёй выполнив боевой разворот, с перевёрнутого положения, Кожедуб атаковал и ведущего - тот взорвался в воздухе. Несколько позже ему удалось рассмотреть белые звёзды на незнакомых машинах - это были «Мустанги». Благодаря командиру полка Павлу Чупикову всё обошлось... К сожалению, этот бой был не единственным между советскими и американскими лётчиками в годы Второй Мировой войны.
Ещё более жаркий бой с американцами Кожедуб выдержал перед самым Днём Победы, когда эскадрилья нагруженных под завязку бомбовозов типа «Летающая крепость», игнорируя предупредительные выстрелы, вошла в пространство советской оккупационной зоны. Сбив 3 многомоторных гиганта, Кожедуб обратил в бегство остальных, но включить их в официальный список своих побед ему не позволили. Командир полка Павел Чупиков лишь пошутил, что с американцами подраться придётся очень скоро, и в первый же день следующей войны их сбитые машины припишут на его счёт задним числом.
Начавшиеся во второй половине 1944 года столкновения между советскими и американскими авиагруппами отнюдь не были следствием традиционной для любой войны неразберихи. Уже тогда США считали весь европейский континент своей зоной влияния. Однажды командующий американскими ВВС Спаатс даже демонстративно отказался обсуждать с Маршалом Жуковым порядок полётов над советской зоной, заявив, что «американская авиация всюду летала, и летала без всяких ограничений».
Демонстрируя своё право летать где угодно, штатовское командование заодно проверяло советских пилотов «на вшивость», а также отрабатывало методы тотального воздушного террора, ставшие визитной карточкой американской авиации в последующие десятилетия. Мало кому известно, что наряду с бессмысленным с военной точки зрения уничтожением жилых кварталов немецких и японских городов, янки не менее свирепо бомбили Югославию. Начало воздушному геноциду положила «кровавая Пасха» 16 апреля 1944 года. В этот день целая авиадивизия дальних тяжёлых бомбардировщиков с характерным названием «Либерейтор» («Освободитель») обрушила на югославские города тысячи бомб, от которых только в Белграде погибло 1160 человек. Всего таких налётов было 9, а через 45 лет история, как известно, повторилась. И чтобы подчеркнуть сознательный выбор даты ударов, падающие на Белград бомбы украсила надпись «Счастливой Пасхи».
Ну, а для первой атаки на Красную Армию около 40 тяжёлых американских истребителей Р-38 «Лайтнинг» выбрали тоже символическую дату - 7 ноября 1944 года. В результате штурмовки штаба 6-го Гвардейского стрелкового корпуса и аэродрома 866-го истребительного авиаполка у города Ниш погибли командир корпуса Герой Советского Союза Григорий Котов и ещё 30 человек. Кроме того, были уничтожены 2 наших самолёта и сожжено полтора десятка автомобилей. Лишь когда взлетевшие советские истребители, в свою очередь, сбили нескольких американских самолетов, остальные обратились в бегство. Впоследствии свидетель этого боя, лётчик Борис Смирнов писал в своих мемуарах, что на карте, найденной в обломках одного из сбитых «Лайтнингов», Ниш был обозначен как воздушная цель. После чего официальной американской версии о потере курса уже мало кто верил.
После войны Иван Кожедуб продолжил службу в 176-м ГвИАП, а в конце 1945 года в монинской электричке он встретил 10-классницу Веронику, которая вскоре стала его женой, верным и терпеливым спутником всей жизни, главным «адъютантом и помощником». Они прожили вместе почти пятьдесят лет, и у них родились сын Никита и дочь Наталья.
В 1949 году Иван Кожедуб окончил Военно-Воздушную академию, и получил назначение на должность комдива под Баку, но Василий Сталин оставил его под Москвой, в Кубинке, заместителем, а затем и командиром 326-й истребительно авиационной дивизии. В числе первых эта дивизия была вооружена новыми реактивными самолётами МиГ-15 и в конце 1950 года направлена на Дальний Восток. Там Ивану Кожедубу довелось принять участие в ещё одной войне. С марта 1951 года по февраль 1952 года, отражая налёты на Северную Корею, дивизия Кожедуба одержала 215 побед, сбила 12 «сверхкрепостей», потеряв 52 самолёта и 10 лётчиков. Это была одна из ярчайших страниц боевого применения реактивной авиации в истории советских ВВС. Строгий приказ командования запретил комдиву вступать в бой лично, и никаких официальных побед он в этот период не одержал, потому все 264 уничтоженные самолёта врага следует отнести на счёт учеников Ивана Никитича. Хотя позже китайские летчики рассказали, что Иван Кожедуб всё же поднимался в воздух. И однажды даже был сбит, после чего ему пришлось покинуть горящий самолет. Ему повезло - он приземлился в нейтральной полосе и корейские солдаты не дали захватить советского летчика в плен. Случись это, разразился бы настоящий международный конфликт, ведь Северная Корея была признана ООН агрессором, и другие страны не имели права помогать ей. Всего в боях в Корее Иван Кожедуб сбил 17 самолетов.
Но опасность подстерегала лётчика не только в небе: зимой 1951 года он едва не был отравлен поваром: войну вели разными методами. Во время своей командировки Иван Кожедуб не только осуществлял оперативное руководство дивизией, но и принимал активное участие в организации, подготовке и перевооружении ВВС КНР.
В 1952 году 326-я ИАД была передана в систему ПВО и переведена под Калугу, где Иван Кожедуб с энтузиазмом взялся за новое для себя мирное дело обустройства личного состава дивизии. За короткий срок им были получены и смонтированы 150 домиков для жилья, оборудованы и расширены аэродром и военный городок. Неустроенным оставался лишь быт самого командира, ставшего летом 1953 года генерал-майором. Его семья с малолетними сыном и дочерью ютилась то во времянке на аэродроме, то вместе с десятком других семей на старой даче.
Через год Иван Кожедуб был направлен на учёбу в академию Генерального штаба. Часть курса он прошёл экстерном, так как по служебным обстоятельствам задержался с началом занятий. После окончания академии Кожедуб был назначен Первым заместителем начальника Управления по боевой подготовке ВВС страны, с мая 1958 по 1964 год он был Первым заместителем командующего ВВС Ленинградского, а затем Московского военных округов. До 1970 года Иван Никитович регулярно летал на истребителях, освоил десятки типов самолётов и вертолётов. Последние полёты он совершил на МиГ-23.
Части, которыми руководил Кожедуб, всегда отличались низким уровнем аварийности, и сам он как лётчик не имел аварий, хотя «нештатные ситуации», конечно, случались. Так, в 1966 году, во время полёта на малой высоте, его МиГ-21 столкнулся со стаей грачей; одна из птиц попала в воздухозаборник и повредила двигатель. Для посадки машины потребовалось всё его лётное мастерство.
С должности командующего ВВС Московского военного округа Кожедуб вернулся на должность Первого заместителя начальника Управления по боевой подготовке ВВС, откуда был переведён почти 20 лет назад.
В 1978 году Иван Кожедуб был переведён в группу Генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, а в 1985 году ему было присвоено звание Маршала авиации.
Всё это время Кожедуб вёл огромную общественную работу. Депутат Верховного Совета СССР, председатель или президент десятков различных обществ, комитетов и федераций, он был прост и честен как с первым лицом государства, так и с провинциальным правдоискателем. Он совершил сотни встреч и поездок, тысячи выступлений, давал многочисленные интервью.
Последние годы жизни Иван Никитович тяжело болел: сказывались напряжение военных лет и нелёгкая служба в мирные годы. Он умер у себя на даче от сердечного приступа 8 августа 1991 года, не дожив двух недель до развала великого государства, частью славы которого был он сам.
Иван Кожедуб был похоронен на Новодевичьем кладбище.
Об Иване Кожедубе была подготовлена телевизионная передача «Две войны Ивана Кожедуба».
Your browser does not support the video/audio tag.
Текст подготовил Андрей Гончаров
Текст книги Николая Бодрихина
Материалы сайта www.airaces.narod.ru
Сборник «Сто сталинских соколов в боях за Родину»
Текст статьи «Американский счёт майора Кожедуба», автор Ю.Нерсесов
